повернулся в его сторону, задумчиво следя за приближающимися огнями. И тут краем глаза он вдруг заметил какого-то парня довольно бомжеватого вида, небрежно прислонившегося к ближайшей колонне. Филипп на мгновение обернулся, встретился с внимательным взглядом мутных глаз этого парня, пожал плечами: «Какого черта он на меня так уставился!» — и отвернулся навстречу подходящему поезду. От неминуемой смерти его спасло только какое-то чисто интуитивное чувство опасности, выработанное еще во времена службы в Афганистане. Все дальнейшее заняло не более пяти секунд. Поезд уже выходил из тоннеля, а поскольку Филипп стоял в конце платформы, постольку уже через мгновение с ним должен был поравняться головной вагон.
Но именно в этот момент он решил снова обернуться на следившего за ним парня. Тот уже резко оторвался от колонны и бежал к Филиппу с самым безумным взглядом. Отпрыгивать в сторону было слишком поздно, и тогда Филипп стремительно проделал именно то, что неоднократно проделывал в Афгане после крика «мина» или «граната» — то есть проворно бросился на перрон, распластавшись у самого края платформы.
В последний момент нападавшему все же удалось затормозить, и хотя он буквально уперся в лежащего Филиппа подошвами грязных кроссовок, но устоял на ногах и не перелетел через него прямо на рельсы, навстречу поезду. Филипп приподнял голову, опасаясь, что тот все же постарается столкнуть его в щель между платформой и быстро проносящимися вагонами, но увидел только спину — парень быстро бежал в сторону выхода из метро и через секунду уже скрылся за колоннами.
Коновницын проворно поднялся на ноги, отряхнулся и ошалело покачал головой. Следуя традициям боевиков и детективов, ему бы следовало броситься за нападавшим, поймать его и заставить признаться в том, «на кого он работает». Это был самый верный способ если и не обезопасить себя от дальнейших покушений, то хотя бы приготовиться к ним заранее, узнав об источнике опасности. Однако он был настолько потрясен случившимся, что подобные мысли пришли ему в голову лишь тогда, когда он уже сидел в почти пустом вагоне и понемногу приходил в себя.
Что за чертовщина? Неужели он ухитрился чем-то не понравиться какому-нибудь психопату, который, накачавшись наркотиков, уже не отдает себе отчет в своих действиях? Иных объяснений не находилось — кому нужна жизнь скромного кандидата медицинских наук и заместителя заведующего лабораторией генетики при Медицинской академии?
Открывая ключом входную дверь, Филипп услышал звонок телефона и заторопился. В прихожей он метнулся к тумбочке и сорвал трубку.
— Да, я слушаю.
— Филипп, это Полина. Где ты пропадаешь, я тебе звоню, звоню!
— А что случилось?
— С отцом беда.
— Что именно? Говори конкретно! — встревоженно потребовал Филипп.
— А я что врач, что ли? — огрызнулась женщина. — Пятнадцать минут назад захрипел, дернулся и отрубился. Я его пыталась откачать, как могла, но ни хрена не получилось.
— Но он еще жив? Пульс есть? Дышит?
— Да не знаю я!
— Так что ж ты, дура, мне звонишь? — не выдержал Филипп. — Скорее вызывай «скорую».
— Но ты ведь тоже врач.
— Вызывай «скорую», а я немедленно еду!
Сидя в машине, быстро мчавшейся по ночным улицам, и нетерпеливо подгоняя шофера, Филипп мучился от томительного нетерпения. Его мозг сверлила страшная мысль: а вдруг все это неспроста, вдруг та давняя история повторяется, и его отца убили одним из самых дьявольски изощренных способов, какой только можно представить? Неужели Полина оказалась на это способной? Но ведь и тот старик в морге умер при подобных обстоятельствах — поздно ночью, в постели с молодой женой… Вдруг это действует целая шайка? Но тогда… — и он невольно похолодел от страха — вполне возможно, что сегодняшнее покушение на него организовано теми же людьми, ведь он является наследником отца и должен получить одну четвертую часть имущества, даже если тот успел написать завещание и переписать все на жену!
А что, если даже этот звонок — ловушка и сейчас там его ждут сообщники Полины, чтобы поскорее прикончить?
От всех этих мыслей ему стало не по себе, и он уже даже решил, прежде чем подниматься к отцу, вызвать милицию. Но когда машина подкатила к самому подъезду, то возле него уже стояла «скорая» — и Филипп немного успокоился. Возможно, отца удалось спасти, а все его подозрения не более чем плод воспаленного воображения…
Выскочив из лифта, он устремился к квартире отца, дверь в которую была слегка приоткрыта. В гостиной столкнулся с молодым, но уже начинающим лысеть врачом, деловито сматывавшим шнур от стетоскопа. Медсестра лет сорока собирала несессер с инструментами.
— Ну что?
Врач недоуменно вскинул глаза.
— Это мой отец, — торопливо пояснил Филипп. — Что с ним?
Врач оглянулся на медсестру и пожал плечами.
— Говорите членораздельно, — повышая голос, потребовал Филипп, — тем более что я тоже врач и даже кандидат медицинских наук, — зачем-то добавил он.
— Острая сердечная недостаточность, — сочувственно заявил врач. — Крепитесь, коллега, мы сделали все, что могли…
— А что могло ее вызвать? — продолжал допытываться Филипп, не обращая внимания на Полину, которая появилась откуда-то из кухни, держа в руке дымящуюся сигарету. Она была в длинном белом халате, из-под которого выглядывала кружевная ночная сорочка.
— Ну, это вы не хуже меня знаете, — удивился врач. — В данном случае, мне думается, что смерть наступила во сне.
— Вы уверены?
— Не так чтобы на сто процентов. Но, судя по положению тела… Впрочем, пройдите сами и взгляните.
Филипп мельком, зло глянул на Полину, быстро прошел в спальню и так же быстро вернулся. Собственно говоря, с отцом могло произойти все, что угодно, и его спокойная поза — посреди постели, с закрытыми глазами и лежавшими вдоль тела руками — ни о чем не говорила.
— Я думаю, вам не надо рассказывать о том, что делать дальше, — обратился к нему врач, в то время как медсестра говорила по телефону. — Вызовите спецмашину, но лучше дождитесь утра — тогда это обойдется дешевле. При наших с вами зарплатах разница окажется довольно существенной. Впрочем, поступайте как знаете, а мы уходим — поступил новый вызов.
Он протянул руку, и Филипп ее машинально пожал.
— Мои соболезнования.
— Спасибо.
Закрыв дверь, Филипп медленно прошелся по гостиной, заложив руки за спину и напряженно размышляя.
— Что будем делать? — не выдержав его долгого молчания, поинтересовалась Полина.
— У тебя выпить есть?
— Да, разумеется. Виски хочешь?
— Виски? — удивился Филипп. — Вы что с ним пили виски?
— Да, по чуть-чуть, а что?
— Ничего. Налей полстакана.
До предела напряженные нервы настоятельно требовали хотя бы малейшего послабления, поэтому Филипп залпом проглотил поданный ему стакан. Затем он продолжил