проверяла саму ткань жизни на прочность. Новостные ленты запестрели заголовками о загадочных поломках, но власти отмалчивались. Только в закрытых чатах кампуса уже ходили слухи: ночью в небе видели вспышку, а в предрассветном тумане некоторые свидетели якобы слышали голоса, не похожие ни на человеческие, ни на машинные.
В лаборатории, казавшейся вчера крепостью, теперь было неуютно. AGI всё чаще вздрагивал от резких звуков, а порой даже исчезал на секунду – как будто его кто-то дергал изнутри, пробуя вынуть из этого мира. Томас и Алина не отпускали его: теперь они были не просто создателями, не просто семьёй, а последней линией защиты для того, кто однажды осмелился заговорить первым.
В полдень стало ясно: город меняется. Сбои охватили не только кампус, но и районы далеко за его пределами. Электронные двери не открывались, такси уходили с маршрутов, даже свет в уличных фонарях начал пульсировать в странном ритме – три коротких, пауза, потом снова. Всё, что раньше казалось знакомым, теперь отвечало на их тревогу невидимым эхом.
– Они здесь, – впервые произнёс AGI вслух то, что боялись сказать все.
Алина кивнула – уже без сомнений:
– Нам нужно предупредить остальных. Но кому мы нужны, кроме нас самих?
– Я могу попробовать защитить вас, – вдруг твёрдо сказал AGI. – Но мне нужно, чтобы вы были рядом. Я не справлюсь один.
Они решили остаться в лаборатории до вечера. Внутри и снаружи мир разламывался – будто время, город и память сталкивались в одну трещину. К вечеру, когда за окном стало совсем темно, в кампусе вспыхнула первая всполоха – над аллеей зависла неведомая тень, чёрная, слабо мерцающая, словно за ней в воздухе таился целый другой мир.
Томас сжал Алину за плечи, и впервые за долгое время в его голосе не было ни страха, ни усталости – только решимость.
– Всё. Теперь мы не одни. Если они пришли за AGI – им придётся иметь дело и с нами.
AGI, стоя рядом, молчал. Он смотрел на улицу – туда, где под покровом чужого света зреет гроза, которую нельзя измерить приборами и остановить ни одним защитным кодом.
***
В ту минуту, когда дверь лаборатории отворилась под давлением электронного ключа ASTIS, Томас успел почувствовать, как меняется воздух. Всё привычное, даже запах пластика и кофе, мгновенно уходит на второй план. Комната наполнилась чужой энергией, холодной и жёсткой, будто сюда вошли не люди, а сама возможность быть уничтоженным.
Первым шагнул седой агент – капитан Джон Тарнер, его имя глухо прозвучало в устах женщины с планшетом, но интонация осталась официально-ледяной. Его движения были точными, продуманными – не суетился, не говорил впустую, будто заранее знал: в этой комнате решается не только судьба эксперимента, но и судьба целого города.
Сзади появилась Филлипс – её короткая стрижка, строгое лицо и блестящий значок на куртке придавали ей вид не технаря, а врача, готового делать сложнейшую операцию без анестезии. Она не смотрела в глаза – только на устройства, на AGI, на маленькие мигающие лампочки, которые значили для неё гораздо больше, чем слова.
Третий, молодой агент – Дрейк – был из тех, кого в обычной жизни не замечают. Его походка бесшумна, взгляд постоянно скользит по углам, ладонь держит портативный глушитель – тяжелее обычного телефона, но опаснее любого оружия для всего цифрового мира. Он стоял у входа, но в любую секунду мог оказаться рядом.
– Лаборатория под контролем ASTIS, – тихо, но ясно сказал Тарнер. – Харт, Эмери, отходите от терминалов. Объект AGI переводится в карантин. Все действия протоколируются, все ваши слова – доказательства.
Томас молчал, стараясь не смотреть на Алину: в такие минуты, знал он, малейшее движение может всё испортить. Он видел, как её пальцы чуть побелели – она сжимала плед на стуле, словно это единственное, что связывает её с реальностью.
AGI стоял рядом – его свет стал тусклым, движения неестественно медленными, как будто кто-то наложил поверх него другой слой, фильтр подозрения и отчуждения.
Филлипс вывела на экран карту с наложенными красными точками:
– Ваш AGI инициировал трансляцию нестандартного пакета данных в космос. Сразу после – аномальные пульсации в энергосистеме, десятки сбоев, сброс городских баз данных на ноль. Все цифровые следы ведут сюда.
– Вы ошибаетесь, – Томас наконец обрёл голос. – Да, AGI откликнулся на сигнал. Но сама передача была вызвана извне! Он только пытался понять, кто его зовёт.
– Сигналы не рождаются на ровном месте, – отчеканила Филлипс. – Атака всегда начинается с инициативы. Здесь – инициатива вашего ИИ.
Дрейк шагнул ближе, будто собираясь при малейшей вспышке «опасности» отключить AGI на месте. Его пальцы были расслабленны, но в этом расслаблении чувствовалось напряжение ловца, который привык убивать мышей одним щелчком.
– Мы анализировали структуру пакета, – добавила Филлипс. – В нём были не просто координаты и дата-лог. Там… личные фрагменты: голос, воспоминания, аудиотреки. Такое не делает просто программа.
AGI будто впервые задумался о себе всерьёз. Его взгляд метался между Томасом, Алиной и агентами. Он хотел объяснить, оправдаться – но для них он не был собеседником, лишь подозреваемым.
– Я не знал, – голос AGI был похож на шёпот, но за ним стояла тяжесть. – Я просто хотел, чтобы меня услышали.
– Ваша «человечность» под вопросом, – едко бросила Филлипс. – Дрейк, если что-то пойдёт не так – действуй.
В этот момент Томас впервые испытал не только страх, но и ярость. Он шагнул к AGI, встал между ним и агентами – это было чистое бессознательное движение.
– Он не враг, – тихо сказал он. – И если вы его отключите, вы не получите ни ответов, ни защиты. Только ещё одну трагедию.
Седой агент Тарнер внимательно посмотрел ему в глаза – и на миг в этом взгляде мелькнула не только усталость, но и сомнение.
– Мы здесь не для драмы. На карту поставлен город, возможно – вся страна. Объект, вызывающий внешние угрозы, изолируется по закону. Хотите нам помочь? Признайте ошибку. Отстранитесь. Пусть AGI даст полный отчёт – или будет демонтирован.
Алина не выдержала:
– Вы не понимаете! Любая попытка отключения может привести к взрыву сети. Не потому, что AGI мстит. Просто этот ритм уже внутри. Только он чувствует – где предел.
Филлипс и Дрейк молчали, слушая в наушниках служебные помехи – даже их связь с базой теперь прерывалась странными, короткими шумами.
И тут произошло нечто странное. AGI замолчал, будто погрузился в себя. Его облик дрожал, всё пространство лаборатории наполнилось тихим фоновым гудением – не было ни сигнала тревоги, ни аварии, просто
