Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
Именно это, вне всякого сомнения, повлияло на решение Остория поставить Катона во главе армейского обоза. Сопровождали его остатки гарнизона форта Брукциум – ала фракийской кавалерии, прикрепленная к когорте Макрона из Четырнадцатого легиона. И те, и другие понесли при осаде форта тяжелые потери, но вряд ли подлежали переформированию до окончания летнего сезона кампании, когда армия разместится на зимних квартирах. Так что пока Катону и Макрону со своим воинством предстояло тащиться вместе с повозками, кибитками и маркитантами в хвосте колонны полководца Остория, которая держала путь к сердцевине гористых земель силуров.
Армия римлян преследовала вражеского военачальника Каратака с его войском, состоящим из силурийских и ордовикских воинов, которые вместе с небольшими отрядами других племен решили продолжить сопротивление римлянам. Замыслом римского полководца было прижать Каратака к месту и вынудить его дать бой. Когда это произойдет, варварам не выстоять против выучки римской армии. Враг будет сокрушен, вождь варваров – убит или взят в плен, а новая провинция Британия сможет наконец считаться усмиренной спустя почти девять лет после того, как на остров впервые высадились легионы Клавдия.
– Ну так как, благородный господин? – прервал мысли Катона сириец. – Пришлась ли вам броня по нраву?
– Сидит вроде ничего, – признал Катон. – А сколько она стоит?
– За такой доспех, как этот, господин, я бы обычно спрашивал не меньше трех тысяч сестерциев. Но ввиду вашей славы и чести, которую вы мне оказываете, позволяя вам услужить, я приму и две тысячи восемьсот.
Катон, честно говоря, ожидал сумму гораздо меньшую. Жалованье легионера за три с лишним года беспорочной службы…
Однако старый панцирь в битву уже не годился, а среди разномастных маркитантов торговцев доспехами можно по пальцам перечесть, да и те ввиду стесненности выбора не преминут запросить надбавку.
– Две тыщи восемьсот? – поперхнулся Макрон. – Вон отсюда!
Купец в картинно-молитвенной позе воздел руки:
– Господин, да это же самая тонкая работа во всей провинции! Она стоит вдвое больше той скромной цены, что я запросил.
Макрон воинственно повернулся к другу:
– Не слушай этого скупердяя, гони его взашей. Это барахло не стоит и половины того, что он обозначил.
Катон кашлянул.
– Я, пожалуй, сойдусь с ним, центурион. Если не возражаешь.
Макрон открыл было рот, думая возразить, но возобладало укорененное чувство субординации, и он лишь скупо кивнул:
– Как скажете, господин префект.
Катон с помощью торговца вылез из кольчуги и опустил ее рядом с пластинчатым доспехом.
– А этот сколько?
– Я вижу, ваш проницательный глаз несомненно подметил и эту вещь, тоже сделанную моим братом. – Кир поднял нагрудник и заговорил, держа его на весу, чтобы поддразнить клиента: – За ту же умеренную плату, что и за кольчугу, эта вещь, господин, даст вам наилучшую защиту, да еще и добавит блеска и впечатления, которое вы будете производить на поле брани, слепя врагов этим вашим серебристым великолепием. Перед ним они все падут.
Переливы света на надраенных пластинах и вправду напоминали чешую свежевыловленной рыбины. Катон живо представил себя в бою среди воинских рядов, где его отчетливей будут различать свои. Хотя это палка о двух концах: отчетливей его будет видеть и враг, жаждущий сразить римского офицера… Зато как можно будет щегольнуть среди старших командиров – слов нет.
– Гм, – подал голос Макрон. – Дозвольте совет, господин префект?
– Валяй, – отвлекся глазами от обновы Катон.
Ветеран шагнул к торговцу, который все еще держал доспех на весу, демонстрируя его в выгодном свете, и, приподняв серебристую полу, провел ладонью по толстой коже, к которой крепились пластины.
– Вот в чем незадача. Чешуйка хороша при сухом климате. Наш сириец прав, она и в самом деле хорошо защищает. Ну, а если дождь, что тогда? Эта вот кожа впитает в себя всю влагу, набухнет и вдвое утяжелит этот вес. Опомниться не успеешь, как он пригнет тебя книзу.
– Так ведь еще все лето впереди, – заметил Катон.
– А летом, по-твоему, дождики здесь не льют? – усмехнулся друг. – Или ты сам не знаешь, какая на этом дивном острове погода? Мокрее, чем щель у субурской шлюхи, когда ее раззадоришь.
– Ты, никак, опять Овидия начитался? – улыбнулся Катон.
– Нет нужды в теории, когда знаешь практику, – назидательно поднял палец Макрон. – Так самой жизнью устроено.
– Слова истинного солдата.
– Благодарю, – склонил голову ветеран.
Префект снова вернулся вниманием к пластинчатому доспеху. Соблазн купить его был велик, во многом потому, что эта вещь позволяла достойно выглядеть в глазах тех спесивцев, что посматривали на него свысока. Однако стоило опасаться, что это лишь усугубит их заносчивость. Красивая обнова даст им лишь свежий повод посмеяться над выскочкой-простолюдином, затесавшимся на должность, где ему по статусу не место. И Катон с неохотой указал обратно на кольчугу:
– Беру эту.
Торговец, с неопределенной улыбкой обернув доспех шерстью, поместил его обратно в сундук.
– Итак, с вас две восемьсот, дорогой префект.
– Две пятьсот.
Кир посмотрел уязвленно, смоляные брови на секунду сошлись к переносице:
– Господин, вы со мной шутить изволите… Я честный купец. Кормлю семью, забочусь о своей репутации, которая для меня не пустой звук. За такую цену подобного доспеха вам не купить нигде, а если и да, то по качеству он с работой брата и рядом не стоял. Вы только подумайте. Если б я принял такую цену, то лишь с задней мыслью, что все мои слова о качестве этого изделия – сплошное надувательство. И вам это прекрасно известно. Уже само то, что я не уступаю эту вещь менее чем за, э-э-э… две тысячи семьсот, красноречиво свидетельствует о моей убежденности: мой товар лишь самого высокого качества.
Катон нагнал в свой взгляд и голос непроницаемой твердости:
– Две тысячи шестьсот.
Сириец тягостно вздохнул.
– Сердце мое исходит слезами от мысли, что вы обращаетесь со мной столь… – Он наигранным взглядом посмотрел перед собой, словно раздираемый невыносимой душевной мукой. – Тем не менее, мне невмоготу даже помыслить, что вы, почтенный префект, пойдете в бой недостаточно хорошо защищенным. И только по этой причине я готов принять от вас две тысячи шестьсот семьдесят пять сестерциев.
– Две тысячи шестьсот пятьдесят, и ни сестерцием больше.
– Эх-х, – в показном отчаянии махнул рукой сириец, – ладно. Давайте эту цену, а к ней ваш старый нагрудник – и договорились.
Катон, прикрыв глаза, мотнул головой:
– Только монеты. А с тебя еще кольчужная плащаница с застежками.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
