иллюзией, будто тут нет охраны, но всё же это шанс. Меня потряхивает от одной мысли, что Ева в лапах этого сумасшедшего. Я должен её найти и вызволить. Иначе… Не хочу думать про «иначе». Страшно.
— Долго же ты возился, — насмешливо протянул гебиец напротив двери и рожа, знакомая такая… — Я уже ждать устал.
Не успел я опомниться, как мужик вскинул парализатор. Миг боли и снова сознание поглощает тьма. Да что б вас…
***
Очнулся в клетке. Голый. Да этот извращенец издевается! Одно пробуждение другого лучше!
— Ты всерьёз полагал, что я настолько глуп, чтобы позволить тебе сбежать дважды? — раздался насмешливый голос Гребла.
Плюнув на собственную наготу, подошёл к прутьям клетки и скрестил руки на груди.
— Что ты задумал? — поинтересовался я.
— Да так, небольшой эксперимент, — хмыкнул лимин.
Не нравилось мне выражение его глаз. Ой как не нравилось! Впрочем, вся эта ситуация была из рамок вон.
— Ещё после прошлого раза, когда ты и Ева гостили у меня, я заинтересовался этим эрским инстинктом размножения, — заговорил псих. — Правда, я хотел исследовать данный феномен иначе, но ты уже испортил Еву, — голос голоубокожего сорвался на рычание. — Ходят слухи, что после близости с избранницей инстинкта, вы теряете интерес к другим женщинам на какое-то время. У кого-то эти проблемы говорят, даже навсегда остаются. Вот я и решил проверить, так ли это? В твоей крови убойная доза возбуждающего препарата. Чувствуешь, как просыпается желание? Посмотрим, что сильнее: твоя жажда быть с избранницей или голая похоть?
Вселенная! До того, как этот ублюдок сказал про возбудитель, я думал, будто жарко мне от температуры в помещении, а тут… И ведь, правда, постепенно накрывает какая-то чувственная истома. Кровь всё быстрее бежит по венам, собираясь напряжением внизу живота, член твердеет и ноет. А мне становится стыдно и противно. Чувствую себя подопытным животным и озабоченной скотиной одновременно. Умом понимаю — всё это возбуждение не моё, только телу плевать на разум. Усевшись в углу клетки сжимаюсь в максимально компактный комок, стискиваю зубы. Я спокоен. Скоро отпустит. Главное перетерпеть. Нельзя показывать этой мрази, что каждое прикосновение к коже отзывается волной извращённого жара, про мужскую плоть и говорить не стоит.
— В комнате ты был очень холоден, — слышится женский голос, — может, хоть сейчас, уделишь мне достаточно внимания?
Гребл мразь! Да чтобы тебя поймали космические отморозки-мужелюбцы и всей командой по кругу пустили! И до этого ситуация была ужасной. Нестерпимо хотелось получить облегчение, пусть даже путём унизительнейшего рукоблудия, то сейчас стало вовсе невыносимо! Момент, как девица оказалась со мной в одной клетке прошёл мимо меня. Прикосновение к плечу, показалось разрядом тока в тысячу вольт.
— Не трогай меня! — шарахнулся в сторону от женской руки.
Я не неразумная животина, я — представитель разумной, высокоразвитой расы и я сильнее. Я могу контролировать себя в любой ситуации. Побороть навязанное возбуждение. Могу! Потому что не смею предать Еву. Ева. Ева… Ева… Повторял имя девушки как заклинание, чтобы не утратить контроль и разум заодно. Знал, сорвусь, поддамся и всё, потеряю её. Не простит. Откуда-то знал, понимал, смеска не из тех, кто примет неверность. Никогда не согласится жить в гареме и быть одной из многих. И нет причин, которые оправдали бы в её глазах такое предательство.
А землянка так и вилась вокруг. Прикасалась, гладила, шептала, целовала открытые участки кожи. Соблазняла сдаться. Обещала блаженство. Столь желанное облегчение. Выпустил когти, которые тут же глубоко вошли в кожу предплечий. Боль чуть отрезвила, но не спасала от мук. Никогда бы не подумал, что желание может быть столь ужасающим!
Голоса вокруг превратились в неразборчивый гул. Во всём мире остались только я, похоть ломающая волю и сука, делающая всё, лишь бы я сдался.
— Упрямый гадёныш! — слышится рёв над ухом.
Гребл. Он орёт. Не нравится, что не хочу играть в его игры. Даже чуть легче становится. Всегда приятно испортить планы врага.
— Не хочешь по-хорошему? — шипит лимин на ухо, ухватив за волосы. — Что же, будь по твоему!
О, а это мне уже не нравится. Сквозь стену мучительного искусственного желания пробивается беспокойство. Какую ещё мерзость задумал этот душевнобольной?
— Я предлагал тебе красивую женщину, — продолжает Гребл. — Ты мог избавиться с ней от напряжения и удовольствие получить, но нет, ты упёртая тварь предпочёл терпеть. Глупо мучиться ради смески. Что же, посмотрим, хватит ли тебе выдержки, не тронуть саму Еву. Ведь если ты овладеешь ей, то погубишь. Половой акт активирует любопытное устройство в её теле, которое впрыснет ей в кровь вещество, которое заставит девушку долго мучиться, ну, а по окончании, она никогда больше не сможет иметь детей, ну и с другими внутренними органами могут быть проблемы.
Мне казалось, даже несмотря на невыносимый жар, пылающий внутри, я чувствую как бледнею. Как цепенеет душа. Нет. Я не смогу. Не выдержу. Только не Ева. С этой, чужой и отвратительной мне бабой было нестерпимо тяжело держать себя в узде. Но если тут окажется Ева… Останется ли у меня вообще разум?
Гребл же наслаждался моим ужасом. В комнату привели смеску. В одном нижнем белье. Испуганную и с пылающими от стыда щеками. А затем, Еву затолкнули в одну клетку со мной. Беззвучно взвыв, вцепился в прутья, чувствуя как её божественный запах заполняет пространство, как разум стремится оставить меня в угоду желанию. Нельзя! Ни в коем случае!
— Айлир, — шепчет Ева, — что с тобой?
Искренне беспокоится за меня, переживает. Не зная, что я сейчас для неё самая большая опасность.
— Не приближайся! — взмолился в отчаянии. — Не прикасайся! И не давай мне коснуться тебя! Я не отвечаю за себя и я могу тебя погубить…
На последних словах голос сорвался до шёпота. Казалось, сам мир вокруг замер. Сквозь пелену перед глазами видел тварей, от которых веяло предвкушением. Они ждали зрелища и последующей за ним драмы. Пусть ждут дальше. Сдохну, но своего они не получат.
