воздухом вертело то раскрутит, и вертокрут опустится плавно, как птичье перо. Ну, или почти так же. На всякий случай внизу есть посадочный удароглот, двойного гидравлического действия, на лепестковых клапанах. Но ты это в голову не бери, садись и пристёгивайся. Рассчитано на дварфов, у нас кость покрепче вашей, но и ты выживешь. Наверное.
— Наверное?
— «Наверное, выживешь», парень, всяко лучше, чем «наверняка сдохнешь». Или ты хочешь в андеды? Тогда оставайся. Хозяин вот-вот…
— Уже лезу! — заторопился Эдрик, втискиваясь в слишком маленькое для него пространство. — Я верно понимаю, что этой штуке тыща лет, и её никто ни разу не испытывал?
— Не, ну какая там тыща! — успокоил его андед, подпихивая в зад тяжёлым ботинком. — Я ж его не сразу сделал. Пока расчёты, пока материалу набрал…
— То есть он как бы новый?
— Ну да, — ответил дварф. — Лет семьсот, не старше. При посадке может слегка тряхнуть, но…
На этой фразе дверь закрылась, оставив Эдрика в темноте и тесноте. Пристёгиваться пришлось наощупь. И только он успел затянуть ремни, как медная бочка, быстро раскручиваясь вокруг вертикальной оси, устремилась вниз, а желудок так же уверенно направился вверх, торопясь расстаться с содержимым.
— Слегка тряхнуть⁈ — завопил парень. — Слегка⁈
Но ответить уже было некому.
Глава 23
Агрегатное состояние
Перинарскую махину Марве вызвалась показать Минтара.
— Только маску надень, — сказал дядя. — Здешним-то терять нечего, а тебе ещё жить да жить.
Девушка послушно достала из сумки защитную маску и натянула на лицо, закрепив ремешками. Говорить сразу стало сложно, но обретённая двоюродная сестра, шагая по коридору, рассказывает сама:
— Здесь не так плохо, как может показаться. Маленьким легче всего, они ничего другого не видели и легко адаптируются. У них нет имён, а значит, в мире живых их ничто не держит. Мне было сложнее, я успела вырасти наверху, родители уже решили, что я успешно пройду трансформу, но не повезло — застряла в стадии нимфы. Пришлось отправиться сюда.
— Тяжело было? — Марва буркнула невнятно из-за маски.
Но Минтара поняла:
— Сначала очень. Думала, спрыгну в провал, тут есть расщелина без дна, дети сочиняют, что это трещина в кифандире, через которую можно полететь его насквозь и умереть на другой стороне, в холоде и безмолвии. Врут, конечно, но некоторые всё равно прыгают. Не выносят здешней бессмысленности. Особенно нимфы, которые успели пожить нормальной жизнью. Тяжело осознать, что она кончилась ничем, не успев даже толком начаться. Но потом я решила, что смогу что-то сделать. Тут ни в чём нет настоящего смысла, потому что случившееся внизу, внизу и остаётся, но есть всякие маленькие, сиюминутные смыслы. Вот, смотри, видишь эту зоеа? — Минтара показала на сидящую в углу маленькую девочку. — Она всё время плакала, и я сделала ей куклу.
На коленях у маленькой драу действительно грубовато сделанная и, на взгляд Марвы, довольно зловещая кукла с примитивным лицом. Но ребёнок прижимает её к себе и баюкает, уныло и ритмично мыча себе что-то под нос.
— Получилось не очень, — самокритично призналась Минтара, — потом кукол захотели другие, я их сделала много, и стало выходить лучше. Я предлагала ей заменить, но она не хочет. Удивительно, но, возясь с малышнёй, я почувствовала себя лучше. У драу не принято помогать слабым: зачем тратить время, силы и ресурсы на того, от кого не будет пользы. Так что тебе досталась в сёстры плохая драу. Прости, что воспользовалась твоим предложением, видя, что ты не понимаешь, что делаешь. Это не по чести, но я решила, что мёртвые не могут быть бесчестны, а мы здесь всё равно что умерли.
— Я не жалею, — сказала Марва в маску.
— Потом я взяла на себя раздачу еды и лекарств. Раньше те, кто сильнее, отбирали у слабых, почти всё доставалось ребятам-нимфам, а младшие дрались за объедки. Изменить это было тяжело, несколько раз меня сильно избили, но потом я зарезала во сне самых злых, и остальные приняли новый порядок. Не все, но в основном. Те, кому не нравится, боятся со мной связываться.
— Эй, Минт! — окликнул их сидящий на корточках в тёмном углу подросток. — Кто это с тобой?
— Моя сестра, Марвелотта.
— Просто Марва, — невнятно сказала в маску девушка.
— Можно её зарезать и съесть? — спросил тот, доставая большой кинжал с выщербленным лезвием.
— Нельзя, — коротко ответила Минтара.
— Почему? Она не наша.
— Она моя.
— Ты говорила, что надо делиться!
— Едой. Она не еда. Мы больше не едим друг друга, ты забыл?
— Ну и зря, — буркнул себе под нос подросток и, потеряв интерес, отвернулся.
— Еды хватает, на самом деле, — продолжила драу. — Грибы растут быстро. Они почти безвкусные, но питательные. С тех пор, как нимфы организовались в команду, мы стали охотиться на многоножек группой, это гораздо безопаснее. Теперь чаще мы их убиваем, чем они нас, раньше было наоборот. Довольно опасные твари, большие, панцирь твёрдый, жвалы ядовитые. Драу устойчивы к ядам, поэтому для нас укус не смертелен, но от этого не легче — яд парализует мышцы, и жертву пожирают живьём.
— Какой ужас! — искренне сказала Марва, но из-за маски её почти не слышно.
— Наделали рогатин из металлического хлама, который валяется в нижних коридорах, — продолжает увлечённо рассказывать Минтара, — трое удерживают многоножку на спине, а как только она развернётся, открыв уязвимый живот, я прыгаю туда с ножом! Обычно получается, хотя вся спина в шрамах. Она пытается свернуться и впивается ногами, а ноги у неё хоть и слабые, но острые. Может, встретим такую, сама увидишь.
— Прекрасно обойдусь, — бухтит в маску Марва, но Минтара её не слушает.
— Вот, смотри, это провал, — девушки вышли в огромный подземный зал.
Потолок пещеры теряется где-то вверху, а пола нет вовсе — огромная расщелина, дно которой не разглядеть из-за глубины и колышущегося там тёмного тумана. Через неё перекинут ржавый, мощёный выкрошившимся камнем железный мост, соединяющий конец одного коридора с началом следующего. Выше можно разглядеть какие-то мостки, как целые, так и обрушенные,
