тебя есть!
— Это опасно, Василий, — ответил его собеседник. — Южная усадьба ещё не завершила испытания. Есть риск…
— Мне плевать на риск! — прошипел Елецкий. — Ты видел, что он сделал с Горевским в прошлый раз? Он размазал магистра третьей ступени, как слизняка! А я всего лишь магистр первой!
— Но побочные эффекты…
— Дай сюда! — Елецкий схватил собеседника за отворот сюртука. — Если я проиграю, мне конец. Гильдия не прощает провалов. Ты это знаешь не хуже меня.
Его собеседник огляделся по сторонам и незаметно передал Елецкому небольшой стеклянный пузырёк.
— Два вдоха, не больше, — предупредил он. — И будь готов к ощущению жжения в груди.
Елецкий кивнул, отвернулся и поднёс пузырёк к лицу. Я видел глазами Скальда, как он дважды нажал на распылитель, и зеленоватое облачко окутало его лицо. Он глубоко вдохнул и закрыл глаза. Его тело несколько раз содрогнулось, словно от удара током.
«Интересно, — подумал я, возвращаясь в собственное тело. — Какой-то боевой стимулятор. Возможно, увеличивает выработку магической энергии или ускоряет рефлексы. Судя по реакции, вещество мощное, но с явными побочными эффектами».
Когда мой оппонент вернулся, его лицо приобрело болезненно-яркий румянец, а глаза лихорадочно блестели. Он держался прямее, и даже в его походке появилась странная нервная энергия.
— Я готов, — объявил он, и его голос звучал напряжённо, словно натянутая струна.
Князь вышел в центр площадки.
— Магическая дуэль между боярином Елецким и боярином Платоновым объявляется открытой! — провозгласил он и быстро отступил к краю круга.
Враг не стал медлить. Он обрушился на меня, словно лавина. Три заклинания слились в одну молниеносную комбинацию — вот только что он стоял, чуть пошатываясь, а в следующий миг мир вокруг меня взорвался.
Первая ударная волна чистого звука сбила меня с ног прямо во время активации Воздушного шага. Вторая, концентрированный луч из спрессованного рокота, прошила пространство в сантиметрах от моей головы, когда я лишь начал подниматься, разрушив мраморную колонну позади. Третья атака — кольцо расходящихся вибраций — накрыла меня прежде, чем я успел сместиться.
Звуковая магия — коварная вещь. Она не впечатляет внешне, как огненные шары или молнии, но способна причинить не меньше вреда. В ушах словно разорвалась граната, из носа хлынула кровь, перед глазами поплыли тёмные пятна. Внутренние органы, казалось, превратились в желе под воздействием этих волн разрушительной частоты.
Я едва успел понять, что происходит — его скорость была нечеловеческой, жесты сливались, а командные слова превратились в один сплошной гортанный рык. «Стимулятор, — мелькнула отрывочная мысль, — он полностью снял ограничители рефлексов и скорости каналов магической проводимости». Надо было действовать немедленно: звуковая магия, редкая и коварная, могла разорвать мои внутренности за считанные мгновения.
«Он полагается на вербальные и соматические команды, — походя отметил я. — Либо недостаточно тренирован, либо его воля неспособна в полной мере обуздать магию».
В прошлом мире я сталкивался с подобным колдовством. Маги звука, хоть и редки, но чрезвычайно опасны на поле боя. Однако против них есть одно весьма действенное средство.
Усилием воли я активировал Металлический покров. Создание материи из чистой энергии — невероятно затратный процесс, но другого выхода не было. Вокруг моего тела сформировался тонкий слой мягкого, но плотного металла — свинца.
Сам по себе он является идеальным материалом против звука. Тяжёлый, плотный, и, что самое важное, поглощает звуковые волны, а не передаёт их дальше. Он гасит вибрации, ослабляет акустическое давление. Не полная защита, но достаточная.
Елецкий, заметив мой манёвр, усилил атаки. Глаза боярина горели неестественной желтизной, а вокруг его фигуры возникла странная аура вибрирующего воздуха. Звуковые удары следовали один за другим, без малейшей паузы, словно он совершенно не чувствовал магического истощения.
За секунду до того, как металл закрыл мне обзор, я отметил, как вены на его шее и висках вздулись и посинели — явный признак того, что препарат перегружал каналы циркуляции магической энергии.
Этот стимулятор, похоже, временно снимал естественные ограничители человеческого тела, позволяя пропускать через себя опасные объёмы силы. Он сжигал свою жизненную энергию в обмен на кратковременное усиление.
Я невольно поморщился, представляя, что сделает с его органами такая нагрузка. Даже если я его пощажу, он серьёзно повредит собственные энергетические каналы.
Воздух вокруг оппонента буквально вибрировал от концентрированных звуковых волн, но теперь они ударялись о свинцовый покров и теряли большую часть разрушительной силы.
Проблема была в другом — свинцовый панцирь полностью закрывал меня, включая глаза. Иначе звук проникал бы через малейшие щели. Я был вынужден полагаться на иное чувство — своё восприятие камня. Концентрируясь на вибрациях, передаваемых через каменную площадку, я мог определить местоположение Елецкого.
Потеряв в скорости, я приобрёл неудержимость йотуна и пошёл на сближение с противником. Каждый его шаг, каждое движение отдавалось в камне под моими ногами. Елецкий отступал, усиливая мощь звуковых ударов, но без особого эффекта. С каждым мгновением его атаки становились всё более хаотичными, в них чувствовалась паника.
Когда расстояние между нами сократилось до нескольких метров, я собрал энергию для решающего удара. Трансформировав часть своего металлического покрова в острые лезвия, я с силой выбросил их вовне.
Защитный барьер Елецкого сопротивлялся лишь мгновение, прежде чем рассыпаться под напором моей атаки. Укреплённые магией и ведомые моей волей свинцовые лезвия, нашли свои цели.
Часть из них врезались в руки боярина, мгновенно разрывая плоть и дробя кости. Короткие клинки прошли сквозь его ладони, словно через пергамент, оставляя после себя лишь кровавые ошмётки. Кисти рук Елецкого превратились в месиво из разорванных мышц и сухожилий, потеряв пальцы и утратив всякое сходство с человеческими конечностями.
Ещё один кусок свинца трансформировался в широкую пластину и намертво запечатал рот врага, не давая ему даже закричать от невыносимой боли. Теперь он мог лишь сдавленно мычать, глядя на то, во что превратились его некогда холёные руки аристокра.
Вся атака заняла долю секунды, но ущерб, нанесённый ею, ужасал. Обрубки рук Елецкого обильно кровоточили, заливая юшкой некогда безупречный костюм. Его глаза закатились от болевого шока, а залепленный пластиной рот издавал приглушённые хрипы. Без пальцев он не мог выполнять соматические компоненты заклинаний, а свинцовая пластина на губах блокировала вербальные.
Однако самое страшное заключалось в том, что Елецкий был ещё жив и в полном сознании, переживая весь ужас произошедшего с ним.
Я медленно подошёл к нему, трансформируя оставшийся свинец в длинный, тускло поблёскивающий меч. Будучи по своей природе весьма мягким металлом он
