картина не изменилась — японцы все еще занимались проверкой техники, и только перед самым вечером решились на еще один рывок. Их армада больше не казалась неудержимой силой, что уже завтра выйдет в тыл русской армии. Остановки на ремонт и заправки очень сильно крали время, позволяя пройти в день дай бог километров пятьдесят, но… Даже пятьдесят километров — это немало, а четыреста броневиков — это четыреста броневиков.
Смогут ли они справиться с такой мощью? Тем более что это лишь один из японских отрядов.
* * *
Хасэгава Ёсимити искренне гордился, что именно ему доверили броневую дивизию 1-й армии Куроки. Не выскочке Иноуэ, а тому, кто на самом деле этого заслуживал — ему. Сегодня-завтра он обойдет русские укрепления, расчищая путь для основных сил, которые идут за ним по пятам, и, наконец, сможет переломить ход этой ужасной войны.
— Господин генерал, надо останавливаться, — предупредил Хасэгаву командир «Линкольн-Вайта», который он выбрал в качестве главной машины своей армии.
— Надо — останавливайтесь, — недовольно поморщился Хасэгава.
Его раздражало, что русские по донесению разведки тратили на подобные технические мелочи гораздо меньше времени. Взять, например, заправку: они были вынуждены таскать прямо на броне бочки с топливом, готовясь скинуть их в случае начала боя. А тот же Макаров придумал специальные машины. В каждой запас топлива на взвод броневиков: когда приходит время, она заезжает внутрь строя, от установленной на ней бочки раскидываются в стороны пять шлангов, и сразу пять броневиков заправляются. Быстро, никакого риска, что прямо на тебе подорвут бочку с топливом, и… Сами они так сделать просто не успели.
Неожиданно Хасэагава заметил, что к его машине подошел, но не решается заговорить полковник Асада.
— Что-то случилось? — спросил он сам.
— Нет, тайсё, — выпалил тот, сначала бодро, но тут же смутился и добавил уже тише. — А как вы думаете, мы на этот раз сможем победить?
И это гвардейский офицер? Хасэгава вздохнул, но в то же время он видел, как, отвлекаясь от работы, в их сторону бросают взгляды десятки солдат и офицеров. И этот вопрос, который задал Асада, был важен для всех.
— Сможем или нет, зависит только от нас, — начал Хасэгава, и люди стали опускать взгляды. Храбрые речи и громкие слова уже давно перестали работать, но генерал еще не закончил. — Тут лучше спросить, а что изменилось в нашей армии, что могло бы помочь нам победить? И тогда я отвечу. До начала этой войны наш штаб и маршал Ояма ориентировались на опыт Франко-прусской войны, как самой крупной и современной. Мы учились у Мольтке, мы пытались сделать русским Седан, но… Они смогли превзойти даже наших учителей! И кто-то бы после такого опустил руки и сдался, но точно не Япония. Ведь в чем наша сила? Мы очень умны, очень дисциплинированы — мы выучили все преподанные нам уроки. Мы взяли у русских все, что они могли нам дать! Хватило бы этого для победы? Кто знает… Но мы Япония — и мы учимся не только у них. Помимо русских мы взяли лучшее у Англии и Северо-Американских Штатов — их технику. Вот он наш путь! Брать лучшее от всех, не боятся, внедрять, идти вперед до конца!
Хасэгава чувствовал, что достучался до солдат, но чего-то не хватало. Самой малости…
— Вы еще не знаете, — продолжил он, — но, пока мы только отправились в обход, на остальных участках фронта война уже началась. Неделю назад император отозвал князя Ито с переговоров, а сегодня телеграммой признал очевидное. Если русский царь не хочет мира, то мы дадим ему войну. И вдоль побережья сейчас атакует 2-я армия Оку при поддержке броневой дивизии из 375 броневиков, как у нас. А по центру… Там войска в бой ведет сам маршал Ояма, и там мы собрали больше тысячи новейших «Линкольнов» и «Симмсов». Тысяча двести орудий при поддержке ста сорока аэростатов — сейчас они вбивают в снег и грязь русские позиции. И даже если сюда придет Макаров, то сколько у него броневиков? Под Дальним было 200, сейчас в лучшем случае 400. И это очень мало! А кто еще сможет им помочь? Разве что бог… Но бог сегодня на нашей стороне.
Хасэгава закончил речь, и вся 1-я танковая дивизия разразилась криками «банзай». Солдаты наконец-то снова смогли поверить, что они обязательно победят.
* * *
Иностранные наблюдатели в полном составе сидели на водонапорной башне Кэсона. Только здесь, выполняя формальное требование не подходить к линии фронта ближе чем на десять километров, они могли своими глазами следить за тем, как начинается новый этап войны. Сегодня утром вместе с первыми ударами церковных колоколов пришли новости из Ханоя: князь Ито не вернется на переговоры, император Мацухито разрывает перемирие и снова идет вперед.
— Как думаешь, русские потеряли время из-за Крещения или это японцы стали настолько сильны? — Роберт Лоуренс Пейдж, как это и было принято у них в Вирджинии, говорил в лоб.
Естественно, когда это было нужно. Когда нет — например, когда он получил новости о грядущем разрыве перемирия еще неделю назад — он спокойно промолчал и даже виду не подал.
— А есть сомнения? — усмехнулся Челмондей.
Он тоже все знал заранее и сегодня пришел на наблюдательную позицию еще в четыре утра. В итоге они с Пейджем вдвоем смогли стать свидетелями битвы за воздух. Русские аэростаты держались храбро, мобильные отряды разведчиков открыли настоящую охоту за шарами японцев, но почти сто аэростатов — это сила, с которой остается только смириться.
Японцы быстро меняли выбитые шары, артиллерия перепахивала серую зону, пресекая любые попытки до них добраться, и вот итог. Русские потеряли 6 аэростатов, а остальные отвели в тыл, японцы потеряли 20, но смогли сохранить за собой воздух на первой линии. И теперь корректировали артиллерию, наводя сотни пушек за раз то на один укрепрайон русских, то на другой.
— У меня есть сомнения, — пруссак Винклер в последние недели как будто сумел забыть все свои предубеждения и начал по-настоящему всматриваться в работу русской армии. — Не про первый натиск — тут японцы перехватили инициативу, это бесспорно. Вот только что дальше? Они бьют по позициям Западного отряда уже половину дня, но даже первая линия еще держится.
— Они отходят во время огневого вала, — заметил Ауэршперг. — Не очень храбро.
— Зато очень разумно. Не теряют лишних