во всей армии, именно его они в первую очередь желали бы видеть в роли Главнокомандующего». Как же Манштейн проходил военную службу? В начале Первой мировой войны он адъютант в резервном полку. В 1914-м был ранен и после этого служил в штабах. Закончил войну капитаном. В годы Веймарской республики также служил в штабах и до 1931 года лишь кратковременно командовал ротой и батальоном. С приходом Гитлера к власти он сразу становится начальником штаба военного округа. В 1936-м ему присваивается генеральское звание, и в следующем году он становится заместителем начальника Генштаба. Во время войны с Францией в 1940 году командовал корпусом, находившимся во втором эшелоне. В 1941-м командовал корпусом на советско-германском фронте, а затем был переброшен на юг и вступил в командование 11-й армией, где показал себя действительно незаурядном полководцем.
После неудачной попытки деблокировать окруженную группировку Паулюса под Сталинградом он командовал группой армий «Юг». А после провалов гитлеровских планов по закреплению на рубеже Днепра был в марте 1944 года отстранен от должности и больше не воевал. Примерно такой же была служба у Роммеля. Конечно, и это большая и суровая военная школа, но ведь не сравнишь ее, скажем, с боевым опытом того же И.С. Конева, который почти с начала и до конца войны беспрерывно командовал фронтами на важнейших стратегических направлениях.
– О других гитлеровских фельдмаршалах что скажете?
– Не отличался богатой боевой службой и Гудериан, который еще в 1941 году был отстранен от должности командующего 1-й танковой армией и после этого практически не воевал. Кейтель и в Первую мировую войну, и в послевоенные годы был на второстепенных штабных должностях преимущественно в резервных частях. В середине 30-х годов около года командовал дивизией. И лишь через свою жену вошел в доверие к Гитлеру и в 1938 году был назначен начальником штаба Верховного командования вермахта, пробыв на этой должности почти до самого конца войны. Но, в отличие от А.М. Василевского, он лишь изредка посещал штабы групп армий, а в войсках, выполнявших боевые задачи, практически не бывал.
Особым «аристократизмом» отличался фельдмаршал Рундштедт. Во всяком случае он, как и Кейтель, Клюге, другие немецкие полководцы, практически никогда не выезжал в войска, редко пользовался телефоном и повседневную рутинную работу по управлению войсками поручал офицерам штаба. Сказывался, видимо, и возраст.
– А какой возраст был?
– В 1941 году Рундштедту исполнилось 66, Браухичу, Боку – по 60, Клюге и Кейтелю – по 59. Советские полководцы к началу войны были, как правило, в возрасте 40–45 или до 50 лет. Нашим командующим фронтами, наряду с оперативно-стратегическими проблемами, много и детально приходилось заниматься также и тактическими вопросами. Это отчасти объяснялось большим обновлением офицерского состава после 1941–1942 годов и недостаточной их подготовкой.
– Что еще можете добавить о военной и послевоенной судьбе гитлеровских фельдмаршалов?
– Военный историк Сэмюэл Митчем, рассматривая биографии германских фельдмаршалов, подчеркивает, что к моменту прихода Гитлера к власти ни один из них не находился на действительной службе более десяти лет. В течение следующего десятилетия Гитлер присвоил чин фельдмаршала двадцати пяти высшим офицерам (19 армейским и шести авиационным), двадцать три из них удостоились этого звания после капитуляции Франции в июне 1940 года.
Фельдмаршалы, считавшиеся элитой Германии, имея за своей спиной многовековые традиции прусского милитаризма, внушали многим почтение, уважение и даже страх. После победы над Польшей и Францией вокруг них и в целом германской армии создавался ореол непобедимости. Но миф о непобедимости нацистской армии был сокрушен уже в 1941 году под Москвой. Тогда свыше 30 гитлеровских фельдмаршалов, генералов и высших офицеров были отстранены от должностей.
А после поражения под Сталинградом и пленения фельдмаршала Паулюса Гитлер дал слово никому больше не присваивать фельдмаршальское звание.
– Но все же потом слово нарушил и нескольким генералам пожаловал эти высшие воинские звания?
– Да, верно. Однако из 19 фельдмаршалов к концу войны на действительной службе оставалось всего лишь два. Несколько человек погибли, трое покончили жизнь самоубийством, другие были казнены за попытки покушения на Гитлера или умерли в тюрьме (четверо), когда после войны начались процессы над военными преступниками.
– Там они выглядели далеко не в лучшем свете…
– Несмотря на неуклюжие попытки оправдаться, на Нюрнбергском процессе была убедительно доказана жестокость большинства военачальников вермахта как по отношению к населению, военнопленным, так и к своим солдатам и офицерам. Например, Кейтель и Манштейн подписывали приказы о массовых расстрелах. Как пишет С. Митчем, Шернер и фон Рейхенау отдавали приказы о казнях, не задумываясь, лишь бы имелся хоть малейший предлог. После войны союз возвратившихся военнопленных предъявил Шернеру и некоторым другим гитлеровским генералам обвинение в массовых казнях тысяч немецких солдат.
– Да, разными, очень разными оказались в конце концов судьбы германских и советских военачальников…
– У нас многие командующие фронтами и армиями (Жуков, Конев, Рокоссовский, Еременко, Мерецков, Малиновский, Говоров, Гречко, Москаленко, Батов и другие) начали войну и завершили ее на высших должностях оперативно-стратегического уровня.
Из фельдмаршалов вермахта, начинавших войну, к концу ее по существу не осталось никого. Война всех их смела.
Оценки победителям и побежденным дали их дела
– Давайте поговорим об оценках, которые в разное время давались германским полководцам и нашим.
– Оценки, конечно, были разные. В том числе и в зависимости от времени, что также надо учитывать. Например, Сэмюэл Митчем написал свою книгу на основе того, что рассказывали и писали сами германские фельдмаршалы. И, понятно, он в ряде случаев идет у них на поводу. Но в итоге своего исследования даже он все-таки приходит к выводу: «В целом гитлеровские фельдмаршалы представляли собой плеяду на удивление посредственных военных деятелей. А уж гениями науки побеждать их и подавно не назовешь».
Известны высокие оценки, дававшиеся советским полководцам и военному искусству наших Вооруженных Сил Рузвельтом, Черчиллем, де Голлем, Эйзенхауэром, Монтгомери, особенно во время войны, а после неё – многими известными зарубежными историками.
– Откуда же тогда, вопреки очевидному историческому факту (вермахт потерпел сокрушительное поражение, а наши Вооруженные Силы одержали победу), берутся размашистые суждения некоторых горе-историков, журналистов, писателей о том, что немецкие генералы были мудрее, образованнее, благороднее наших, что они более умело и эффективно воевали, а наши полководцы и командиры были бездарными, и мы, дескать, начали и кончили войну, не умея воевать?
– Это уж зависит от целей тех историков и писателей. Как видим из сказанного выше, в том числе из оценок авторитетных американских и других западных исследователей, никаких реальных оснований для нигилистических выводов о советских полководцах и превознесения германских нет. В том числе и относительно образованности. Да, не всем
