– Пам! Пам! Пам!Па-папам! Па-папам!Я пела и представляла кости дракона, как зонтик, который нужно сложить. Я даже руками складывала невидимый зонтик-дракон.
И в конце концов дракон начал складываться прямо у меня на глазах! Если вы думаете, что я обрадовалась…
Я очень испугалась! Потому что он ревел и бил хвостом при этом. И комиссар даже потянул меня немного назад, потому что дракон мог легко меня задеть, и я бы уже болталась на веревке.
Но я не переставала складывать его. Представляю, что будет, если брошу на полдороге! Он трансформировался с трудом, я видела, как ему больно, но чем же я могла помочь, кроме как продолжать то, что делаю!
– Не останавливайся, – поддержал меня комиссар. – Совсем немного осталось.
Поверив ему, я допела «Имперский марш» до конца. На Арта на последних строках песни я уже не смотрела – невыносимо. Я боялась, что песни не хватит, придется продолжать, и уже думала, что петь дальше. Но комиссар тихо произнес мне прямо в ухо:
– Все, Анечка, посмотри.
И я посмотрела. Арт лежал на боку. Да, это был Арт, хотя что-то не так было с его лицом.
– Это остатки драконьей чешуи, они отпадут, не волнуйся, – сказал комиссар.
Я бросилась к Арту. Его глаза была закрыты. Я упала на колени и обняла его. Куртка на спине оказалась порванной, а на моей руке осталась кровь.
Комиссар подошел и присел рядом на корточки.
– Раны в тех местах, где были крылья. Дракон – это не орлан, – вздохнул он и взял Арта за руку, нащупывая пульс.
Не найдя, принялся искать на шее. Кивнул:
– Все нормально. Спит он. Очнется – все будет хорошо. Ты умница, техноведьмочка!
– Я буду сидеть тут с ним, пока он не проснется!
Комиссар кивнул.
– Только ему здесь холодно. Да и тебе. Надо было мне догадаться захватить одеяла. Ну ничего, я сейчас что-нибудь раздобуду.
И он пошел к люку. Но вскоре обернулся:
– А свой медальон на всякий случай надень ему на шею.
– А он не станет техно? – улыбнулась я, снимая медальон.
– А тебя бы это расстроило?
– Нет! Наоборот. Но я люблю его всяким! – последнее я сказала, когда комиссар уже подходил к люку. И я думала, что он не слышит.
Но он обернулся. Я смутилась: неужели все-таки услышал? Он ничего не сказал и спустился в люк.
А я уселась рядом с Артом, поджав под себя ноги, и держала его за руку.
Я смотрела с крыши на остров, освещенный ярким солнцем, и пела «Крошка, спи».
– Пчелка?
Я резко обернулась. А Арт сел. Но тут же застонал и попытался достать рукой до лопатки, вскрикнул и выругался.
