Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
предоставляют зрителю все, что тот обычно ждет от конкретного жанра, но во второй половине выходят за рамки классического подхода. Образ матери в первой половине фильма «Мать» соответствует нашим представлениям о материнском жанре, ассоциируемом с Ким Хеч-жа, но по мере развития сюжета он движется в совершенно ином направлении.
Пон:
Это действительно интересное наблюдение. Кажется, это моя сущность. Нарушая жанровые ограничения, я не делаю это демонстративно. Слушая вас, я осознаю, что у меня была одна стратегия как во «Вторжении динозавра», так и в «Матери». Начало «Матери» представляется зрителю очень привычным, ведь для корейской аудитории фигура госпожи Ким Хе-чжа уже давно существует вне контекста. Но, начав с обыденного, в какой-то момент «Мать» отдаляется все больше. Иногда в жизни случается, что внезапно останавливаешься и задаешь себе вопрос: «Как я дошел до этого?» Это как будто в одно мгновенье промокнуть под мелким дождем. Финал этого фильма также полон неисправимых моментов. И в центре всей этой мрачной истории – фигура госпожи Ким Хе-чжи. В этом фильме вы непременно увидите черты госпожи Ким, которые прежде никогда не встречали. Она сама стремилась к чему-то новому для себя.
– Тушка кальмара очень вкусная, но ноги кальмара, тем более длинные, – это же фишечка[236], правда? Отнеси на четвертый стол, скажи, что за счет заведения.
«Вторжение динозавра». Пён Хи-бон ругает сына, съевшего одну ногу кальмара и отнесшего гостю заказ в таком виде.
Ли:
Как режиссер популярного кино, вы стремитесь удовлетворять зрителей разными способами?
Пон:
На самом деле эта реплика была чистой импровизацией господина Пён (смеется). Я уважительно отношусь к удовольствию и азарту, которые зрители испытывают при просмотре жанрового кино, и если им нравится только этот аспект, то я этому рад. Но если через некоторое время зритель, задумавшись, осознает: «Ах, вот что это значило!» или же проведет параллель с реальной жизнью, то мне больше и желать нечего. Но даже в реальной жизни я не из тех, кто может говорить с серьезным видом, держа марку. И во время съемок у меня не получается доносить какую-то важную идею с серьезным лицом. Если главное – донести определенную мысль, зачем снимать кино? Можно же написать письмо.
Ли:
Франсуа Трюффо говорил: «Хочешь транслировать message? Тогда иди на почту и отправь его в письме»[237].
Пон:
Согласен. Фильм сам по себе несет красоту и азарт. В «Воспоминаниях об убийстве» на протяжении просмотра зритель испытывает щемящее напряжение: удастся ли поймать преступника или нет? Благодаря этому чувству можно ненадолго забыть о мрачной атмосфере, царившей в 80-е. Как режиссер я не боюсь использовать подобные параллели.
– Мама, иди в дом!
«Мать». Вон Бин отталкивает напуганную мать, прибежавшую к нему, когда его сбила машина.
Ли:
Первая сцена фильма «Мать», в которой Ким Хе-чжа озирается по сторонам на широком поле и внезапно начинает кружить в странном танце, ясно показывает, что весь фильм будет связан именно с одной актрисой. Увидев эту сцену, меня пробрала дрожь, и я сам того не заметил, как уселся ровно, прилипнув к экрану.
Пон:
Мы намеренно заложили много времени на съемки той сцены. Хорошо ее отрепетировали. Госпожа Ким очень волновалась, что ей придется танцевать одной, много готовилась. В итоге в день съемок она сказала, что стесняется, и попросила танцевать вместе с ней. Так что, пока Ким Хе-чжа танцевала перед камерой, немного в стороне, за пределами камеры танцевали я, продюсер и еще одна участница съемочной группы. Звук все равно был наложен позже, поэтому, танцуя вместе с ней, я указывал ей движения, а она повторяла (смеется).
Ли:
Сразу вспоминается, что для съемок сцены в душе в «Звездном десанте»[238], где актеры и актрисы принимают душ обнаженными, режиссер Пол Верховен и съемочная команда тоже разделись, чтобы актеры могли чувствовать себя непринужденно. В «Матери» начальная секвенция фильма состоит из двух частей. Первая – длинный кадр, в котором Ким Хе-чжа танцует в поле. Вторая – короткий, в котором она стоит одна в поле, пряча левую руку под одеждой и смотря вперед. В ленте «Мать» руки матери – рабочие руки, зарабатывающие на жизнь, обрубая резаком травы и коренья; также это целительные руки, ставящие иглы и излечивающие; и, наконец, это руки преступника, которые проливают кровь. Очень значимо, что в первой сцене она прячет руку, несущую столько смыслов.
Пон:
Та сцена возникла спонтанно. Мы долго репетировали предыдущую сцену с танцем и снимали ее, следуя плану, но кадр, в котором она прячет руку под одежду, был чистой импровизацией. В тот день мы пробовали разные движения, и как-то я попросил ее спрятать руку под одежду. И мне так понравилось отсутствующее выражение лица, когда она это делала. Есть такое выражение – «умывать руки». В этом фильме рука – орудие преступления, и я подумал, что было бы интересно попробовать эту руку спрятать. Этой сцены не было в раскадровке, но отснятый материал получился хорошим, он мне очень понравился, поэтому и попал в финальную версию монтажа. Мы снимали эту сцену в уезде Тхэан провинции Чхунчхон-Намдо, неподалеку от пляжа Синдури, нам очень повезло с удивительной атмосферой этой местности и идеальной погодой для съемок.
– Я его уволила.
«Мать». Ответ матери, когда Вон Бин спрашивает про адвоката.
Ли:
За весьма метафоричной открывающей сценой следуют титры, а затем первый кадр на экране – рука, резаком обрубающая лекарственные растения. Хе-чжа работает в аптечной лавке, поэтому резак для нее – привычный рабочий инструмент. Но у нас резак также ассоциируется с шаманизмом и образом танцующей на остром лезвии шаманки. Более того, танцующая в начале фильма госпожа Ким Хе-чжа сама чем-то напоминает шаманку. Она играет так, будто чем-то одержима.
Пон:
Начальной сценой с резаком я хотел показать образ матери за работой, будто поглядывающей на маленького ребенка, играющего у реки. В этой картине важно, кто на кого и в каком направлении смотрит. Я был абсолютно уверен, что фильм «Мать» должен начаться со взгляда матери, обращенного на сына. Во второй половине картины роль наблюдателя переходит к сыну. Мне хотелось, чтобы эта открывающая сцена выглядела как портрет матери, смотрящей на сына, который находится на краю обрыва. Хотелось, чтобы в этой сцене обязательно присутствовали руки и кровь. Работая с резаком, ее руки оказываются на острие ножа, но она не обращает внимания на опасность, бросаясь к сыну, которого сбивает машина.
– У него кровь!
– Я так и думала. Это же у вас льет
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
