свежий ветер шумит в парусах, обращаюсь я к матери милой: помолись за свое дитя. Она долго приставала к Генриху, пока он наконец не сдался и не купил ей гармонику (теперь наконец-то с игрой на фортепиано можно покончить навсегда!), а Валерия была полностью на ее стороне. (Ведь это теперь так модно!)
Анни со своей гармоникой на площади, окаймленной деревьями, в кругу таких же девочек. Дружба остается крепкой, даже если друг вдали. Девочки держались за руки. Под липой, под липой, вечерней порой.
Девочка, в душе которой царит раздвоенность между родительским домом и внешним миром.
Отец, сидящий с партитурой возле радио. Иди сюда, говорит он, сядь рядом, ты уже большая, мы послушаем эту симфонию вместе.
Новый мир звуков, указательный палец отца скользит по нотным строчкам. Анни погружается в музыку.
Брукнер, говорит Валерия, она же в такой музыке ничего не поймет! Но Анни не уходила, она слушала и пыталась следить за нотами, ей было приятно, что ее принимают всерьез, она сидела как околдованная, пока не отзвучала последняя нота.
А потом, в диссонанс, крики на улице.
Юная смена, раз, два, скомандовала их руководительница Ева приказным тоном, и тридцать девочек заорали: Юная смена к штурму готова, выше знамена, бойцы, пением это никак нельзя было назвать.
Громче! — приказала руководительница Ева, белокурые волосы были заплетены у нее в две длинные, свисающие ниже пояса косы, девочки повиновались и заорали еще громче. Близится наше время, время юных солдат.
Если эти дети не перестанут орать свои песни, вместо того чтобы их петь, сказала учительница музыки, знакомая Генриха и Валерии, то у них, когда они вырастут, будут очень грубые голоса. Они вообще не смогут больше петь, сказала она, они полностью погубят свой голос.
Но что же можно с этим поделать? — сказала Валерия.
Анни, тогда еще маленькая, худенькая, с тонкими ногами и развернутыми внутрь коленками, с красной жестяной банкой для пожертвований, украшенной свастикой, бежит по переулкам города Б., прошу вас жертвовать в пользу АЗПФ (Акции зимней помощи фронту). Валерия, предъявив одежную рейхскарточку, добыла для своей дочери униформу, сшитую в специальной мастерской, она была великовата, темно-синяя юбка доходила до икр, белая блузка без рукавов топорщилась складками на узкой груди, рукава штормовки были слишком длинны, их пришлось подвернуть внутрь, а запас подшить крупными стежками. На шею повязали черный треугольный галстук, задний угол галстука должен был выступать из-под воротника блузки, два передних конца были скреплены желтым кожаным узлом. На лацкане куртки был прикреплен эдельвейс из серого металла. На левом рукаве нашивка — черный треугольник с надписью Нижний Дунай. В таком виде, натянув на худые ноги коричневые вязаные хлопчатобумажные чулки, в высоких коричневых кожаных ботинках на шнуровке, Анни широким размашистым шагом пошла по площади Адольфа Гитлера и не забыла по дороге заглянуть к Лише, их бывшей кухарке, чтобы показаться ей в новом роскошном наряде. Доброе лицо Лиши омрачилось, когда она увидела свою любимицу в таком облачении. Хорошо же они тебя разукрасили, пипинко, сказала она.
(Бернхард в то же время: темно-синяя суконная форма — брюки и китель, под кителем светло-коричневая рубашка, черная кожаная портупея, на металлической пряжке выгравированы слова кровь и честь. Ко всему прочему через плечо у Бернхарда перекинут двойной ремень, на котором прикреплен медный крюк, а на крюке — малый концертный барабан, медный крюк отлит в форме имперского орла. На рукаве у Бернхарда красовался треугольник с вышитым на нем словом Вена, в 1942 году этот треугольник заменили другим — с надписью Богемия и Моравия, его пришила на рукав мать.)
Родина гитлерюгенда — это партия, и так будет всегда!
(Бернхард, барабаня в малый концертный барабан, проходит по Шенбруннерштрассе, потом по Брюкенгассе, потом по Гумпендорферштрассе. Впереди руководитель музыкальной процессии, вскидывая штандарт и снова опуская его, в роскошном наряде, на плечах эполеты с красно-серебряной бахромой, за руководителем — концертные барабаны, потом флейты, потом фанфары, а за ними армейские барабаны. А после них, как рассказывает Бернхард, на подобающем расстоянии шел знаменосец, и за ним уже процессия обычных членов гитлерюгенда.
Госпожа Русичка, которая была дружна с его родителями, выглянула в окно как раз тогда, когда они проходили по Шенбруннерштрассе, увидела Бернхарда и после очень упрекала его отца за то, что он разрешил сыну участвовать в этом цирке.)
Итак, Анни с громыхающей банкой для пожертвований на городской площади в Б., которая называется теперь площадь Адольфа Гитлера (но которую так почти никто не называет!), рядом с ней идет ее подруга Хельга, миниатюрная блондинка, она несет коробку со значками АЗПФ. Каждый раз им дают разные значки, иногда это крохотные модели древних видов оружия, иногда — маленькие, выточенные из дерева или резные сказочные персонажи, сделанные в Эрцгебирге, области, где живут судетские немцы, иногда — цветы, вырезанные из янтаря (это наверняка была подделка, говорит Бернхард, вряд ли они тратили на значки столько настоящего янтаря), ярко-раскрашенные флажки из металла, значки общества защиты животных, бабочки из фарфора.
Тогда, в феврале, Анни и Хельга продавали изображения героев Вильгельма Буша, это были Макс и Мориц, портной Бек, благочестивая Хелена, Аделе, вдова Больте и Юльхен, господин Нольте, господин и госпожа Кнопп. Каждый значок стоил двадцать рейхспфеннигов, вся серия — три рейхсмарки.
У Анни были постоянные покупатели, которые не скупились на пожертвования. Тетя Фрида, например, свернула трубочкой пятимарковую купюру и просунула ее в предназначенное специально для этого круглое отверстие рядом с щелью для монет.
Помнишь, какие были прелестные стеклянные зверюшки? — говорит мать. Я, Анна, их уже не помню, но моя тогдашняя подруга Хельга, которая живет сейчас в Гессене, запомнила все очень хорошо: муравей, пчела, стрекоза, комар, майский жук, все из габлонского стекла.
Было не так-то просто собрать всю серию этих зверюшек, их очень быстро раскупали.
У людей, говорит Валерия, денег хватало, но на них ничего нельзя было купить, этим, наверное, тоже можно объяснить готовность людей делать пожертвования.
Отец Хельги всегда покупал целую серию значков и прицеплял их на черный бархат, все это накрывали стеклом, закрепляли в рамке и вешали на стену, как картину.
Сбор Акции зимней помощи фронту в 1940 году составил в общей сложности 681 миллион рейхсмарок, а прошлая зима принесла только 566 миллионов. Доктор Геббельс в своей речи в Берлинском дворце спорта подчеркнул особую щедрость пожертвований некоторых недавно вставших под знамена национал-социализма отрядов, от которых так хотели освободить мир англичане, они размечтались об ушедшей в прошлое так называемой австрийской независимости.
