этого терпения — просто завались. Вагон и маленькая тележка, — заверил ее Даня, и это было истинной правдой. Он очень надеялся, что в будущем им терпеть придется поменьше, а радоваться — почаще.
Удивительно: едва не спалив свое сердце дотла, а потом чуть не устроив слезный потоп, Поля стала более ранимой, но не беззащитной, и дело тут было вовсе не в старушечьих странных дарах. И пусть Поля все еще пыталась нащупать равновесие между прежней собой и новой, пусть это может занять ее на долгие годы, а то и на всю жизнь, но она все еще прочно стояла на этой земле и бестрепетно смотрела вперед. Строила планы, проявляла любопытство, улыбалась. Если бы на Даню обрушились все эмоции скопом, он бы, наверное, целый год провел в какой-нибудь норе, вздрагивая от каждого шороха.
У Поли был свободный дух — дух тьерры, привыкшей к вольной жизни под открытым небом. И даже столетия заточения в крошечной избушке не смогли переломить этот характер. Неудивительно, что она все же вырвалась из оков, бросив в огонь ненужный ей покой.
Чем больше Даня узнавал свою жену, тем больше понимал: с ней достаточно легко поладить, если не ограничивать эту свободу, не пытаться привязать бродяжку к какому-то месту. Что ж, и он ведь не стремился к оседлости, он собирался изо всех сил беречь то, что ему досталось, — после всего, чего когда-то лишился. Это будет интересный путь, куда бы он в итоге их ни завел.
***
Жрицы подземных молелен носили белые одежды и прозрачные повязки на глазах, очевидно, подражая шайнам.
Увидев их, Поля вздрогнула, вспомнив, как выкручивало спазмами Даню и как расползались ожоги по его лицу.
— Ненавижу проклятия, — прошептала она, когда они спускались по темным бесконечным ступенькам вниз.
— Ой, а как, скажите мне, без них? — возразила Арра, обладающая нечеловечески острыми слухом. — Бывает, проклянешь сгоряча какого-нибудь мерзавца, и так на душе светло становится, так благостно.
И она дернула Федоровского за шкирку, понукая шевелить ногами быстрее. Тот казался настолько замученным, что даже не огрызнулся в ответ.
Ступеньки все не заканчивались, факелы безжалостно чадили на серых стенах, воздух становился сырым, спертым. Они будто спускались в глубокую могилу, подумала Поля и покрепче уцепилась за Данин рукав.
Наконец, узкое пространство раздвинулось, и они вошли в круглый зал, уставленный статуями людей с самым разным оружием в руках. Здесь были ножи и мечи, луки и винтовки, ружья и трезубцы, праща и молоты.
— Что привело вас в подземные молельни великой богини Миры, которая дарит свою милость всем людям без исключения? — спросили статуи.
Арра закатила глаза.
— Они здесь такие все напыщенные, жуть просто, — громким голосом, разгоняющим всякий мистический настрой, сказала она. — Зин, выходи, я тебе тут пленника привела. Между прочим, потомка Дары, вечной конкурентки вашей-то.
— Ну что ты все время вопишь, как на охоте, — весело воскликнула юная девушка, появляясь из-за статуй. В обычных джинсах и безо всяких там повязок. — Не кабана же загоняешь, ну… Так, этого потомка — в гостевую темницу, там разберемся.
Жрицы поспешно увели Федоровского. Зина посмотрела на Даню, сморщила нос, повернулась к Поле, прищурилась-принюхалась, а потом проворчала:
— Хоть бы раз ты, Арра, приличных людей привела. Опять чуды-юды какие-то. У одного — ни рода ни племени, что дрын посреди огорода, вторая и вовсе уже была обласкана Мирой, а вот поди ж ты — как живая прям.
Арра хмыкнула:
— Друзей не выбирают, знаешь ли. Они просто с тобой случаются. Слушай, войнушка у нас отменилась вроде как, от Акобы прилетел мунн — договариваются с князем, туго, но азартно. Так что доставай свои разносолы, будем кутить.
— Мужчины, — расстроилась Зина. — Уж мы бы этому князю показали, где раки зимуют, а эти лодыри договариваются! Ладно, что уж теперь… Милость Миры безгранична, и сегодня она послала нам квашеную капусту с перловкой.
***
— Так чего вы пришлепали-то? — спросила Зина, когда с кутежом — по миске каши на человека да по кружке кислого кваса — было покончено.
Даня осоловело помотал головой, вспоминая — а и правда, чего это они тут?
— Так за книжками же, — напомнила Поля.
— Так за ними же, — обрадовался Даня.
— Вот уж чудики так чудики, — подивилась Зина. — За всяким к нам ходят: кто-то родных у Миры отмолить, кто-то сокровищницу ограбить, кто-то жриц поохмурять. Но чтобы за книжками — такого и не припомнишь слету. И что за грамота вам нужна? Еще скажите, что не карты с кладами.
— Про проклятия, — сонно пояснил Даня, — вернее, чтоб от них. У меня жена страх как читать любит, не успеешь отвернуться — а она уже глаза об разные буквы ломает.
— Наследница первой жрицы, что ли? — небрежно уточнила Зина. — Было-было такое предсказание, что явится однажды. Так бы сразу и сказали, чего только голову морочите! У меня торба с нужными книжками уже года два как приготовлена, сильна была Мира в пророчествах, но с деталями, особенно с датами, у нее было так себе.
— Еще и пророчество, — обреченно пробормотал Даня. — Уж кто бы сомневался.
Поля устало привалилась головой к его плечу.
— Давайте с пророчествами завтра, — попросила она, — а лучше совсем никогда. Просто заберем торбу и помчимся наконец итров на ГЭС двигать, а то так мы никогда не доедем.
— Не хотите, значит, знать свое будущее? — хохотнула Зина.
— Ни за какие коврижки, — хором ответили они.
***
Рассвет был нежным, наполненным яркими красками, он превращал верхушки гор в самоцветы.
Поля смахнула с глаз непрошеные слезы — от невообразимой красоты этого мира у нее перехватывало дыхание.
Под колесами стелилась дорога, неровная, извилистая, ухабистая. Даня крутился по правую руку, пытаясь разобраться с картами и направлениями. И болтал, болтал без умолку, заставляя Полю улыбаться: и как в одном человеке столько слов только помещается. В багажнике валялась огромная сумка с пыльными томами — как излечивать людей от проклятий. Поля собиралась прочесть их от корки до корки, а там уж что получится.
— Не жалеешь? — спросил он, и ей не нужно было уточнять, о чем. О пророчестве, которое они отказались услышать.
Зачем?
Какая разница, что там написано и предсказано. Они вольны прожить свою жизнь, как им вздумается.
Конец
