тебя закончилась виза. Ты по закону не имеешь права находиться на территории Франции.
– Но в Главном управлении полиции мне обещали, что её продлят, – возразила Шиманова.
– Вот когда это случится, тогда и будем разговаривать, а пока должна сидеть в квартире.
Дмитрий был прав. Она обязана быть осторожной. В конце концов, перспектива проводить всё время вдвоём с Сержем ей даже нравилась. В гостиной стоял телевизор, что было ещё очень большой редкостью в Советском Союзе, так что она могла смотреть даже фильмы, не выходя из дома.
– А ты будешь меня навещать? – спросила Вика Леночку.
– Конечно! Теперь я буду сама приезжать к профессору на урок через день. Так что видеться будем часто.
– Ах да! – вдруг вспомнила Вика. – Серж, вам надо срочно поменять замки на своих дверях в квартиру и на входе в подъезд. Ведь, когда они искали здесь Елену, у них были ключи от всех дверей.
– Да, это просто удивительно, откуда они их взяли! – тут же отреагировал Леруа. – У себя я замки поменял сразу на следующий день, а вот о входных дверях как-то не подумал.
– Обязательно поменяйте! – строго наказала Шиманова. – Объясните соседям по подъезду и поменяйте!
– Завтра скажу консьержу, – пообещал профессор. – Не волнуйтесь, Виктория. Вы будете здесь в полной безопасности.
А она и не волновалась. Она была уверена, что в Москве ещё не успеют ничего сообразить, как у неё уже будет французский паспорт. Но за полковника она всё-таки переживала. Что с ним сделает генерал? «Надеюсь, только вынесут выговор, а потом благополучно отправят на пенсию», – убеждала себя девушка. Ведь, в конце концов, не такая она выдающаяся личность, из-за потери которой страна будет строго наказывать преданного работника, имеющего кучу орденов и медалей за заслуги перед Родиной. Прощайте, Евгений Петрович! Виктория Шиманова надеялась, что она больше никогда не увидится ни с Кудряшовым, ни с кем-то ещё из его ведомства, а главное – с куратором Алексеем. Настроение у неё было отличное. Впереди маячили радужные перспективы.
Глава 20
Время шло. Вике выдали документы. Серж Леруа сразу после этого заплатил в кассу балетной школы Кшесинской необходимую сумму, и Шиманова стала регулярно посещать её вместе с Леночкой. Школа уже была закрыта на летние каникулы, и занятия проводились только для них двоих. Вика готовила испанский танец из «Дон Кихота», в котором когда-то так блистала Кшесинская, а Савельева – лирическую вариацию на вальс Шопена. Ведь у девушек не было партнёров, и потому свои технические и актёрские возможности они должны были показать в одиночном исполнении. Через неделю Матильда заявила Дмитрию:
– Обе девочки готовы.
Она переживала, что её друг Серж Лифарь, который мог бы помочь устроить на работу этих талантливых девушек, как назло именно сейчас ушел из театра. А произошло это для всех совершенно внезапно. По обмену гастролями труппа Гранд-опера отправилась в Москву. Повезли пятнадцать балетов, тринадцать из которых были поставлены Лифарем. О том, что советская сторона не дала ему визу, главный балетмейстер узнал только в аэропорту. Он был крайне оскорблён. Если бы он знал об этом заранее, вся труппа могла бы отказаться лететь. Артисты не позволили бы себе улететь на гастроли без того, кто поставил для них все эти балеты, без того, кто сделал из них танцовщиков, не только научив технике, но и вдохнув в их танец жизнь! В министерстве хорошо это понимали, а потому, во избежание конфликта, никому не стали сообщать об этом заранее. В результате труппа спокойно улетела, а балетмейстер остался.
Почему советская сторона не дала визы, Серж догадывался. Ведь он ещё в юности бежал от власти большевиков. Как же они могли позволить ему стать теперь триумфатором на главной сцене в Москве?! Но советская сторона объясняла это совсем другими причинами. Они не дали визы якобы из-за его сотрудничества с фашистами. Какого такого сотрудничества? Что за бред?! Ведь его уже давно оправдали!
Эти обвинения ему были предъявлены во Франции сразу после окончания войны, и на время следствия его отстранили от руководства театром. Но все претензии сводились только к тому, что во время оккупации он не порвал с труппой Гранд-опера и давал спектакли, на которые ходили немецкие офицеры и высшее командование. Лифарю, как руководителю, приходилось с ними контактировать. Ведь театр должен был получать субсидии на своё содержание! А какой у него был выбор? Распустить труппу? Закрыть театр? На что они тогда кормили бы свои семьи? Да и вообще, в конце концов, это не он сдал без боя Париж Германии!
Процесс был громким и долгим, но в итоге Серж был оправдан. Его снова назначили главным балетмейстером. И вот теперь, спустя годы, он получил очередную пощёчину от своего правительства, которое не защитило его права перед Советским Союзом. Глубоко оскорблённый Лифарь подал прошение об отставке, и она в министерстве культуры Франции неожиданно для всех была принята. Серж Лифарь, посвятивший свой выдающийся талант танцовщика и балетмейстера театру Гранд-опера с двадцати четырёх лет и поднявший за время своего правления уровень французского балетного искусства до уровня мирового, никак не мог поверить, что с ним так легко расстались. Ведь тридцать лет жизни он отдал на служение этому театру! Серж тяжело переживал всё происшедшее, был в депрессии и нигде не появлялся. Обращаться сейчас к нему за помощью, может быть, и бессмысленно, но Матильда всё-таки решилась и позвонила.
– Серж, я уже высказывала вам свои соболезнования и моё негодование по тому, как с вами обошлись, – начала она, – но сейчас я звоню совсем по другому вопросу.
– Я вас слушаю, – в его голосе слышались нотки тоскливого безразличия.
– Дело в том, что две танцовщицы из труппы Большого театра остались в Париже. Так сложились обстоятельства, что они вынуждены были бежать от советского режима.
– Я вас внимательно слушаю, – неожиданно для княгини встрепенулся Серж, понимая, что нужна его помощь. А как же иначе! Ведь когда-то он сам бежал из советского Киева, и если бы в его судьбе не принял участие Дягилев, то вряд ли он смог бы освоиться во Франции. Теперь пришла и его очередь помочь танцовщицам. – Вы хотите, чтобы я посмотрел этих девушек?
– Да, – с надеждой отозвалась Матильда.
– Но, надеюсь, вы понимаете, что я уже не имею никакого влияния в труппе Гранд-опера?
– Серж, мне только важно, чтобы вы оценили их возможности. Подумаем вместе, куда можно будет их пристроить. Они ещё так молоды, талантливы и очень нуждаются в работе.
– Я приду, когда скажете, – откликнулся
