теперь волноваться не о чем, вот это приключение, коронный, просто коронный отпад, и теперь они связаны раз и навсегда, как ни одна другая пара, да и кому теперь нужен медовый месяц?!
Как и обещал, Кин оставил машину с полным баком и последней стопкой наличности в бардачке, а ключ спрятал под большим камнем позади указателя. Часом позже, после путешествия вверх, мимо кустов и деревьев, они оказались в той же рощице, где прибыли в эту эпоху.
Здесь чуть меньше суток назад фельдшер «скорой помощи» помогла Кину прийти в себя.
Жаль, что в будущем этого не случится.
– Что тебе понятно?
– Какая изюминка будет у нашего ресторана. Банку требуется уникальный бизнес-план. Ты же знаешь, как родители достали меня своими сомнениями, да и Маркус тоже не верил, что я справлюсь, – знаю, слышала, как он говорил на эту тему, – но теперь я все поняла. Думала об этом с тех самых пор, как мы расстались с Мирандой. Еда в той забегаловке, она очень пряная и жирная, и еще в ней был легчайший намек на сладость. Если не задумываться, то и не заметишь.
– Ты права, – согласился Кин, порывшись в памяти. – По-моему, я читал, что почти весь фастфуд подслащивают.
– Итак, трансжиры незаконны, а обжарка во фритюре осталась здесь, в прошлом. Известно, что старые способы приготовления пищи страшно вредны для здоровья, поэтому их сменили новые. Но на вкус еда стала другой. Многое потеряла. Об этом твердят все историки кулинарии. А ретрозаведения недотягивают до прототипа. Но теперь все будет иначе.
Пенни вскинула голову, и ее глаза сверкнули ярче звезд.
– Марсианские специи! – изрекла она.
Кин вспомнил, как Пенни – давненько это было! – потчевала гостей десертом. Тонкий баланс сладости и пряности, для которого требовалась исключительная кулинарная точность.
– Марсианские специи, – повторил он.
– Все добавляют их в десерт или выпечку, как моя мама, – затараторила Пенни с такой скоростью, что Кин едва разбирал ее слова. – Но нет, к основным блюдам они тоже подойдут. Надо тщательно рассчитать время, и эта смесь, этот вкус придаст рецепту завершенный вид. Вот что я буду продавать. Вот что поможет убедить банкиров. Поверь, после первой же пробы нам одобрят кредит.
Забыв о тяжелом рюкзаке за плечами, Пенни набросилась на Кина и стала быстро-быстро целовать его, и эти короткие поцелуи слились в один. Для Пенни он полнился радостью победы, для Кина – сладостью жизни перед прыжком в неизвестность. Обнявшись, они балансировали на темной тропе с видом на Область залива. Наконец Пенни запрокинула голову, ее волосы подхватил ветер, и повсюду разнесся звонкий смех.
– Мы справились. Слушай, мы и правда справились. Спасли Миранду и нашли изюминку для ресторана. – Она издала ликующий вопль – такой, что его, наверное, услышали в две тысячи сто сорок втором году. – А теперь нам надо домой. Бизнес-план сам себя не напишет.
Окрепший благодаря метаболизатору, Кин закрутил Пенни в воздухе. Она торжествующе хохотала, не подозревая, что есть и скверные новости.
– Так же, как в прошлый раз? – уточнила она и принялась распаковывать снаряжение, а Кин тем временем настраивал ускоритель. – Присесть, крепко взяться за руки и не отпускать?
Кин вбил в устройство координаты прибытия и оглянулся по сторонам. Эта эпоха, не подпадавшая под его юрисдикцию «двадцать один – А», находилась где-то между ближайшим будущим его старой жизни и древним прошлым новой. Занятно, что в этом междумирье он воссоединился с Мирандой, выяснил отношения с Хезер и, по всей вероятности, найдет свою погибель.
Расстегнув молнию на сумке, Кин достал футляр, где хранились шприцы. Всего лишь пара предпрыжковых бустеров. Как и прежде, он сделает два укола, себе и Пенни. Но, в отличие от прошлого раза, постпрыжковых инструкций для Пенни не потребуется.
– Вот, собственно, и все.
– Минутку. Разве после прыжка не надо сделать укол?
– Тебе – нет. Благодаря транспондерам бюро возврат происходит быстрее и точнее, с меньшим влиянием на организм. С тобой все будет хорошо. Здоровому путешественнику не требуется дополнительная стабилизация.
Пенни шагнула вперед. Впервые после расставания с Мирандой она сникла, и на лицо ей легли резкие тени.
– Я-то здорова, а ты – нет.
Не глядя на нее, Кин кивнул.
– Так почему же Маркус недодал инъекций? Я думала, вы с ним все продумали. Спланировали.
– Да, спланировали. И он раздобыл нужное количество шприцев. Не больше и не меньше…
Кин сделал укол бустера себе и Пенни, дождавшись, пока она изогнет шею.
– Без резервных – на случай, если один сломается.
Поднялся ветер. Между ними не осталось ни звука, кроме шороха танцующих листьев.
Опустившись на землю, Пенни крепко обхватила колени.
– Когда ты узнал?
– Незадолго до того, как мы вышли из рощи с той парой. Увидел на земле выпавший шприц, когда паковал снаряжение. Должно быть, в суматохе он вывалился из чехла и Алекс раздавил его подошвой.
В прохладном ночном воздухе виднелись облачка дыхания Пенни, поначалу глубокого и тяжелого, затем короткого и прерывистого.
– Ты не сказал…
– А зачем говорить? Наша цель не изменилась. И ты не получила бы таких впечатлений. Думала бы только об одном.
– Маркус. Мы могли бы связаться с Маркусом…
– Не было времени. Мы сильно опоздали.
– Когда окажемся в нашем времени, я сразу же вызову «скорую».
– Нет. Если выяснится, что ты знаешь о бюро, с тобой может произойти что угодно.
– Но должен быть хоть какой-то выход. – Подчеркивая эту фразу, Пенни хлопнула по коленям и подняла глаза.
– Это вряд ли, – сказал Кин.
Шершавыми ладонями он провел по лицу, заросшему колючей щетиной, и добавил:
– Остается лишь надеяться на лучшее.
Пенни встала и отвернулась. В темноте Кин услышал, как ее каблук зарылся в землю.
– Нет.
Ее лица не было видно, но в голосе явственно слышались слезы.
– Нельзя, чтобы все так закончилось. Мы слишком далеко зашли.
– Пенни, знаешь, что всегда говорил мне Маркус? Существуют правила. Это работа. Мы подписались на нее по собственной воле.
Кин подошел к ней, обнял и притянул к себе. Отчасти он ждал сопротивления, но Пенни с готовностью прильнула к нему.
– К черту Маркуса, – бросила она сквозь слезы. – Он тот еще придурок.
– Это точно.
Они стояли обнявшись и молчали.
Наконец Пенни обернулась к нему:
– Я с тобой не прощаюсь.
– Вполне может быть, что прощаешься.
– Знаю. Поверь, я знаю. Прощание означало бы, что я сдаюсь. Но если это финал, мы встретим его именно так, с надеждой.
Эти слова она подтвердила решительным кивком и, тряхнув волосами, снова подняла глаза к ночному небу.
– Мы рискуем ради любви.
