Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
Ничего не попишешь, дом Кары и правда напоминал крепость. С высоким частоколом, крепкими стенами, охотниками, более верными колдунье, чем иные солдаты. Ну так и что с того? Каждый, кто оказался здесь, имел право не доверять, опасаться людей. Вот и закрылись изнутри. Главное, что в безопасности. Главное, что Талле ничего здесь грозит, никто не обидит доверчивую девчонку. И может быть, если Кара разрешит, они и правда смогут видеться после. А она разрешит! Каждого, кто живёт под её крышей, хозяйка любит как родного. Иной раз, конечно, и наказывает… Но любит же! Поэтому они обязательно ещё увидятся с Таллой. Если дурная захочет…
Она обнаружилась в длинной узкой комнатке, смежной с кухней. Обычно здесь собирались свободные охотники или слуги. Ели, отдыхали и делились историями, сидя рядом за вытянутым столом: бывший богач и бедняк, сирота и ненужный рот в семье, вор и убийца… Прежде. Здесь все они становились семьёй, начинали новую жизнь.
В комнате пока сидело лишь два человека. Кара — не во главе стола, как следовало бы хозяйке, а вполоборота, подогнув одну босую ногу под себя. Вторая — в валеночке — стояла на полу, притопывая в такт кивкам женщины. Она говорила с незнакомой Верду колдуньей, ласково перебирая её белоснежные волосы. Длинные, густые, красивые… почти такие же, как у Таллы, но всё же чуть тусклее. Или просто наёмнику так показалось?
Незнакомая колдунья утёрлась предплечьем: горевала? А Кара, притянув девушку к себе, крепко обняла и лишь теперь, через её плечо, рассмотрела и узнала вошедших.
И Талла тоже узнала женщину.
Глава 21. Ты ничего мне не должна— Разве так встречают названую матушку?
Кара поднялась навстречу первой, приветливо распахивая объятия, улыбаясь, как бабушка, едва успевшая достать из печи свежий хлеб к приходу внуков.
Но вместо того, чтобы броситься к женщине, которую вспоминала все эти годы, Талла попятилась. Она бы пятилась до самого выхода, а там и вовсе умчалась подальше от странного дома, но уперлась спиной в грудь Верда. Тот, погладив её по плечам и в последний раз задержав на них ладони, подтолкнул.
— Это была ты? — дурная не спешила к Каре и вообще не слишком верила, что место, куда её привели, чем-то отличается от темницы. — Ты? С самого начала?
Кара подошла сама и с некоторым усилием обвила руками слабо сопротивляющуюся девушку:
— Конечно, доченька, заинька, солнышко моё! Я всегда рядышком, всегда слежу за тобой…
— Паучиха… — прошептала дурная, ошалело, невидяще таращась в стену.
Кара погладила её по волосам, разделила неаккуратно переплетённые пряди косы, пропустила шелковистые локоны сквозь пальцы.
— Я тоже соскучилась, доченька, тоже помнила, думала о тебе. Ни на секундочку не забывала!
— Ты знал! Ты ведь знал, что это она! — Талла попыталась извернуться, чтобы глянуть в глаза наёмнику, выплюнуть оскорбление, но не сумела.
— Не вини мальчика. Я запретила Верду называть моё имя. Даже намекать не велела. Разве ты пошла бы ко мне добровольно?
Верд едва на пол не сел в бессилии:
— Но ты ведь… Ты же сказала, что дурная обижена будет. Станет злиться, что ты бросила её, не пойдёт из зловредности, а не… — а дурная была напугана. Из страха бы она не пошла, предпочла бы остаться на дне Рогачки, лишь бы не оказаться в крепких объятиях женщины, которую Верд считал самой доброй и родной. Но, как говорится, кому мать… а кому и мачеха.
— Пусти, — хрипло попросила Талла.
— Не пущу, — названая мать крепче прижала её, казалось, вот-вот выдавит воздух из лёгких упрямой девчонки.
— Пусти… Пусти! — закричала, забилась птицей с подрезанными крыльями. — Не смей трогать меня, ты! Хватит! Отстань, отпусти меня наконец!
— Тш-ш-ш-ш!
— Верд!
— Тиша, тише, хорошая моя…
— Верд, пожалуйста! Помоги мне! Верд!
И наёмник не выдержал. Сдался, шагнул помочь.
— Не лезь, — жёстко приказала Кара. — Девочка сама не ведает, что говорит. Давно не видела, забыла меня, напугалась. Не лезь.
— Напугалась?! Забыла?! Я прекрасно помню тебя и только поэтому в ужасе! Пусти меня! Пусти!
Точно бабочка запуталась в паутине. Волосы растрепались, налипли на лоб, закрыли перекошенное лицо, а вырваться — никак. Добродушная, невысокая, полнотелая женщина держала крепче стальных оков, не давая дурной шелохнуться.
Верд не хотел влезать. Приказали же… А он не привык нарушать приказы. Но когда Талла, нежная, растерянная, просила о помощи, разве мог он поступить иначе? Тело и разум рассорились, повернулись друг к дружке затылками, наплевав, что там творится у вечного врага.
Бить женщин — не дело. И уж точно не след обижать тех, кто когда-то спас его. Поэтому он мягко отстранил Кару, закрывая любимую колдунью. Но хозяйка отшатнулась так, точно её отбросил жестокий удар.
— Верд, ты же хороший мальчик! Делай, что матушка велит, не спорь!
Он надулся, как мальчишка, не желающий расставаться с притащенным с улицы грязным и непрестанно мяукающим котёнком.
— Прости, Кара. Дурной подумать надо, отдохнуть. Не пугай её.
— Ты… ослушался меня? Меня, Верд? Ту, которая срастила сломанное, собрала разбитое? Ту, что подарила тебе новую жизнь? — колдунья то улыбалась, то хмурилась, не понимая, шутит ли любимый охотник.
А он придерживал плечи дрожащей, съёжившийся девушки, доверчиво прячущейся у него на груди… у него! У того, кто привёл её сюда, кто повинен в случившемся! И не мог ответить… Пока наёмник прокашливался, пытаясь нащупать верные речи, подал голос говорливый Санторий. И никогда прежде Верд не был так благодарен ему за умение влезть в разговор!
— Простите великодушно! Нас с прекрасной госпожой так и не представили, так позвольте мне всё же обратить внимание… — он галантно облобызал узкую изящную ладонь Кары, с полнейшим восхищением рассматривая гладкую бледную кожу. — О, великие Трое! Да вы прекрасны! Почему Верд, дурья его башка, не упомянул, в какой чудесный дом и к какой восхитительной прелестнице мы держим путь! Я Санторий, уважаемая. Санторий, служитель Трёх Богов. Но вижу, что скоро им придётся потесниться и пустить на пьедестал ещё одну богиню…
Ни одна женщина на белом свете, какой бы силой она ни владела, ещё не сумела устоять перед оружием, освоенным мужчинами лучше меча и топора, — перед лестью. И Кара, умная, предусмотрительная, властная, прекрасно понимая, что приземистый лысоватый толстячок лишь отвлекает её, разгладила готовые появиться жёсткие морщинки у рта, точно белоснежную скатерть на стол кинула. И улыбнулась.
— Разве служителю пристало сравнивать земную красоту с божественным величием? — она заправила за ухо выбившуюся прядь и чуть быстрее затрепетала ресницами. Нет, Санни не был красавцем. Но кому нужны суровые, мускулистые, высокие и статные охотники, когда за столько лет ни один из них не додумался хоть единый раз сказать ласковое слово… А ежели и говорили, то не искренне; без блеска в глазах, но с потаённым страхом покорного пса, не чающего угадать, ласково потреплют ли за холку али оттаскают за какую провинность. А этот — погляди! — сам идёт в сети, ещё и хвостиком виляет!
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
