Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
дабы пообедать. Волконский уже нашел нам отличный трактир, где нам подали жаренную на вертеле очень вкусную рейнскую рыбу. Саша, нашалившись вдоволь, был отправлен спать, а мы решили еще погулять по городу.
Городок Шафгаузен, кроме водопада, известен еще и очень древним, построенным более двухсот лет назад деревянным мостом, который дрожит под ногами одного человека, и по которому, тем не менее, без всякой опасности ездят самые тяжелые кареты и фуры. После обеда мы проехались по этому раритету, с которого также был виден водопад. Волконский посоветовал взять лодку и посмотреть водопад снизу, с воды:
— Александр Павлович, мне рассказали в городе, что так он кажется много величественнее!
Решив так и сделать, мы вновь проехали к водопаду, до которого от города будет около двух верст, спустились вниз с обрыва и сели в лодку. Течение воды было очень быстро; наша лодочка страшно качалась, и чем ближе подъезжали мы к другому берегу, тем яростнее мчались волны. Один порыв ветра мог бы погрузить нас в кипящей быстрине. Пристав к берегу, мы с трудом взлезли на высокий утес, потом опять спустились ниже и вошли в галерею, построенную в самом водопаде. Да, снизу водопад выглядел совсем по-другому! Огромная река, преодолевая в течении своем все препоны, с неописуемым шумом и ревом низвергается вниз и в падении своем превращается в белую, кипящую пену; тончайшие брызги мириадами подымаются вверх и составляют белесые облака влажной, непроницаемой для глаз водяной пыли. Доски, на которых мы стояли, беспрестанно сотрясались; Более часа стояли мы в этой галерее, держась за руки; но это время показалось нам минутами; но, наконец, надо было плыть обратно.
— Ой, смотри, радуга! Как я люблю их! Радуга зимою! — восхитилась Наташа, указывая на бесчисленные радужные всполохи, производимые солнечными лучами в водяной пыли.
Это было действительно прекрасное зрелище, но я смотрел не на него, а на жену. Пожалуй, только сейчас я понял, что для меня действительно важно: не только в создать новый мир для Европы, но и в том, чтобы сделать этот мир лучше для своей семьи. Нет, никогда я больше не буду отдаляться от них, не оставлю своих любимых так надолго!
Решив всё же не задерживаться в Шафхаузене, мы вернулись в Цюрих уже затемно. В гостинице царил натуральны бардак: кругом сновали солдаты с тюками, слышался стук молотков: это заколачивали ящики.
— Что это? Мы съезжаем? Кто велел? — поразился я. Волконский тотчас же привел мне Сперанского. Михаил Михайлович был бледен; галстук его съехал набок. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: произошло что-то совершенно экстраординарное.
— Ваше Императорское Величество! Два часа назад мы получили голубиную почту от графа Строганова из Парижа. Франция объявила Северо-Германскому Союзу войну!
* * *
Несколько дней тому назад.
Кабинет министра иностранных дел Франции, Шарля Мориса де Талейрана, был погружён в полумрак. Тяжёлые шторы из бархата едва пропускали тусклый свет ленивого зимнего солнца, оставляя комнату погруженной в столь характерную для министра атмосферу таинственности и заговоров. На столе, покрытом зелёным сукном, лежало письмо, доставленное накануне из Эрфурта, «временной столицы» Северо-Германского союза. Талейран, сидя в своём кресле с высоко поднятой спинкой, медленно и задумчиво вертел в руках перламутровый нож для вскрытия конвертов. Лицо его, обычно непроницаемое, сегодня озаряла лёгкая улыбка, от которой у случайного наблюдателя, хоть немного знавшего повадки этого человека, мороз прошел бы по коже. Но наблюдателя не было, и Талейран в кои то веки мог скинуть свою обычную маску холодной любезности и позволить собственному лицу отразить свою истинную суть.
Письмо, вызвавшее такое удовольствие у министра, поступило от бундеспрезидента Северо-Германского союза Вильгельма. Обычное, в сущности, и очень формальное обращение: поздравление консула с «победой патриотических сил и принятием всей полноты власти», выражение надежд на взаимопонимание и сотрудничество, вежливые фразы, не менявшиеся в дипломатии со времен фараонов. Но самое интересное и очень пикантное было в конце: президент Вильгельм просил вывести французские войска с территории Северо-Германского Союза.
Две огромные французские армии уже почти год находились за Рейном, одержав убедительные победы над австрийцами и их союзниками — князьями Священной Римской Империи. Теперь австрияки были разбиты и на германском, и на итальянском театрах; венский двор согласился на перемирие и переговоры. Разумеется, французские войска не собирались покидать территории захваченных вражеских владений лишь на том основании, что эти земли из Священной Римской Империи вдруг превратились в Северо-Германский Союз! Конечно, обращение властей новоборазованного восточного соседа было донельзя вежливо. Но Талейран, опытный дипломат, знал, что за каждым словом в таких посланиях скрывается второй смысл. И именно это он решил использовать в своих целях…
Наконец, вдоволь наигравшись с ножом, министр дернул за шнурок звонка. Несколько секунд спустя высокая, тяжелая дверь почтительно отворилась, и на пороге появился Шарлб Арнье, высокий и худощавый мужчина с аккуратно подстриженными бакенбардами и усами, личный секретарь Талейрана, молодой и амбициозный гражданин, уже несколько лет служивший ему верой и правдой.
— Шарль, — произнёс министр, не стирая с лица своей змеиной улыбки, — прошу, подойди сюда, ближе, и взгляни на этот документ. Мне нужен твой острый ум!
Арнье немедленно подошёл к столу. Глаза его блеснули любопытством. Он знал, что когда Талейран обращался к нему с таким тоном, это значит только одно — предстоит работа, которая потребует не только выдающихся знаний, но и редкостной изворотливости, характерной скорее для беспозвоночных, а не для сынов Адама и Евы.
— Вот, — министр протянул ему письмо. — Прочти! Это послание президента так называемого «Северогерманского союза» в адрес нашего военного консула. Как видишь, немцы оказались достаточно простодушны, чтобы написать его на собственном языке, так хорошо подходящем для лавочников и мясников, но совершенно не приспособленном для дипломатической переписки!
— Что я должен сделать? — спросил Арнье.
— Мне нужно, чтобы ты перевёл его для консула. Но с одним условием: смысл должен быть… оскорбительным. Консул Жубер должен почувствовать, что его унижают.
Арнье взял бумагу и начал читать. Секретарь министра в совершенстве владел шестью языками, и задача не выглядела сложной… на первый взгляд. Его глаза быстро пробежали по строкам, а губы шевелились, будто он уже мысленно переводил документ. Через несколько минут он поднял взгляд на Талейрана.
— Это можно устроить, — уверенно завил он. — Но нужно быть осторожным. Если Жубер заподозрит подлог…
— Это я беру на себя, — перебил его Талейран. — Он не заподозрит. Когда наш военный консул услышит, что какие-то бюргеры ни в грош не ставят его боевые заслуги и требуют победоносные армии Республики убраться восвояси, потому что они сменили
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
