нечто подобное.
Мужчина кивнул.
— Я — Андрей. А вас как зовут?
— А я — Оля.
* * *
Через десять минут Ольга сидела в большой комнате двухкомнатной квартиры Андрея. Он налил ей чай в свою большую чашку. Мужчина сел в своё кресло и начал свой рассказ.
— Это со мной случилось пять лет назад. Я тогда переходил дорогу, и меня сбила машина. Дальше я ничего не помню. Возможно, я был мёртв час, два, три… а может, и пять минут, хотя вряд ли… В общем, очнулся я в морге, в секционной. Как я понял, моё тело готовили к вскрытию. Когда поднялся, увидел рядом со своим столом парня лет двадцати пяти, он почему-то потирал запястья. «Вон твоя одежда, одевайся и иди домой»,— сказал он мне. В углу на стуле, лежала одежда, правда, не моя, но моего размера. Наверное, родители передали, чтоб меня одели, прежде чем в гроб положить. Я надел эти вещи и ушёл. После подтверждения личности мне вернули документы. Только вот жизнь перестала доставлять мне удовольствие. Я начал видеть всю мерзость других людей…
В этот момент из соседней комнаты донёсся протяжный стон.
— Подожди пять минут,— крикнул Андрей стонущему,— сейчас приду,— затем он вернулся к своему рассказу,— я перестал общаться со своими друзьями. Мне пришлось бросить свою девушку, потому что я узнал о неё то, чего знать не хотел,— мужчина ухмыльнулся,— я обо всех узнал много лишнего для себя… И самое страшное: я всем тем, кого любил и считал близкими, начал желать смерти. У меня в голове вырисовывались просто идеальные сценарии для каждого из них, как они могли бы «выйти из матрицы». И я очень хотел поделиться с ними. С одним знакомым и на самом деле поделился. Когда он воплотил предложенную мной идею в жизнь, я понял, что мне пора бежать. Я скрылся ото всех. От родителей, от брата-инвалида. Ото всех. Три года я жил в маленьком городе далеко отсюда, работал на железной дороге. Ни с кем не контактировал. На еду хватало. Потом я узнал, что родители умерли. Отца не стало через год после моего отъезда… моего бегства… А мать — вот накануне… Брат остался совсем один, соседи за ним присматривали. Пришлось мне вернуться и оформить над ним опеку. Живу и работаю снова здесь, в Питере. Контактов с людьми — минимум. Брат,— это он сейчас стонал в соседней комнате,— меня не переносит. Если я слишком долго с ним нахожусь, начинает кричать, махать руками пытается слезть с кресла-каталки и уползти. Он чувствует, что я не простой. Я зла в нём не вижу, у него слабая связь с этим миром, но меня он чувствует. Я за ним ухаживаю, купаю, кормлю... И сразу ухожу. Так и живём через стенку.
— Это ужасно, Андрей! Я неделю назад стала такой же.
— Помнишь, кто это сделал?
— Помню, но вспомнила не сразу. И знаю, что он не в себе.
Ольга рассказала своему новому знакомому о том, что с ней произошло за последнее время начиная со встречи с Дмитрием, потом его вторжение к ней в квартиру, инцидент на работе.
— Это хорошо, что ты запомнила. Я его ненавижу. Я хочу, чтобы он мучился и сам умолял о смерти,— Андрей всё это говорил, сохраняя каменное выражение лица, он омертвел внутренне за пять лет, это было видно.
— Давай доберёмся до нашего воскресителя? Пускай поможет нам, а если не сможет, отплатим ему сполна.
— Я согласен,— Андрей заглянул девушке куда-то глубже её глаз,— подобное влечёт к подобному. Я чувствую, что есть ещё кто-то.
— И этот кто-то — здесь,— ответила девушка.
В этот момент раздался негромкий, но частый звук в дверь. Андрей подошёл к двери и открыл её. На пороге стояла девочка четырёх лет.
— Здравствуйте. А я к вам! Меня зовут Ксюша.
— Здравствуй, Ксюша, заходи. Я — Андрей. Как ты тут оказалась?
Девочка пожала плечами.
— Позавчера я попросила открыть мне дверь, и мне её открыли. Большие дяди думали, что противогазы их спасут. Но противогазы и прочие затычки в ушах не спасают от голосов в голове. Я долго просидела в одиночестве и научилась не только слушать мысли других людей, но и самой говорить в их головах, причём так, чтобы они повиновались. Дня два я шла сюда. И пришла.
Из малой комнаты снова раздался стон. Андрей отвёл Ксюшу к Оле, а сам пошёл к брату.
— Интересно,— произнесла девочка,— скоро ли заметят моё исчезновение?
— Думаешь, ещё не заметили? — спросила Ольга.
— Возможно… По выходным ко мне никто не ходит. Охранникам я промыла мозги, они не помнят, как меня отпустили. Врач заходит ко мне в понедельник. Наверное, уже заметили. Представляю лицо дяди Корешевского,— девочка тихо и сухо посмеялась.
— Помнишь того, кто тебя поднял?
— Помню. А ещё после встречи с детективом, который его искал, я нашла в его голове место, где наш «папаша» работает. Думаю, туда нам надо.
— Тогда сейчас Андрея дождёмся и решим, что делать.
Девушки улыбнулись друг другу, холодный огонёк в их глазах уже предвкушал сладко-горькую месть за их поломанные судьбы.
ПХ. Глава 22
На площади Ленина перед Финляндским вокзалом стояли фонтаны. В зимнее время они не работали, но жители города активно пользовались этой зоной отдыха и сидели на скамейках.
Дмитрий сидел на одной из этих скамеек и смотрел на памятник вождю мирового пролетариата, чья рука простёрлась в сторону Невы. Его внимание привлекли люди, проходившие за его спиной.
Саша и Сергей в течение последних суток продолжали вести наблюдение за Дмитрием.
— Что, дядь Саш, думаешь, он ещё ничего не подозревает? — спросил Сергей, видя, как сидящий на скамейке Жаров вдруг резко дёрнул головой.
Саша посмотрел на своего младшего товарища.
— Мне интересно, какой чёрт его понёс на площадь Ленина… Гулял бы в районе Комендантского или Старой Деревни, к дому ближе, или к родителям сходил. Нет, его понесло сюда. Кстати, ты узнал, что он утром делал в поликлинике?
— Закрывал больничный лист. Завтра на работу выходит,— Сергей снова взглянул на Дмитрия,— он смотрит прямо на нас.
Саша повернул голову и убедился, что это так. Дима смотрел прямо на них. Он жестом пригласил их сесть на его скамейку. Делать было нечего, пришлось принять приглашение, раз
