даже зная о том, что сделала Касси, зная, что память о пережитых страданиях толкнула ее на такую страшную месть, Конни все же была рада, очень рада увидеть ее снова.
– Касси, – тихо сказала она.
Жизнь, которую Касси вынуждена была вести все эти годы, отражалась в морщинах на измученном лице. А над воротником белой мужской рубашки Конни увидела красный шрам – от желтой ленты, которая когда-то чуть не задушила ее.
Конни взглянула на Кроутера, затем на отца, лежавшего без сознания на земле.
– Он ранен, мисс, – сказал Дэйви. – Нужно отвезти его к врачу.
– Ты не причинишь вреда Гиффорду, – сказала Конни, обращаясь к Касси. – Он любит тебя.
– А я его. – Касси взглянула на Гиффорда. – Я не хотела делать ему больно. – Глаза у нее сузились. – Это не его вина, но они должны были заплатить. – Она посмотрела на Кроутера через плечо Джозефа. – И он тоже.
Конни подошла к отцу. Резкий голос Кроутера остановил ее.
– На вашем месте я бы не стал этого делать, мисс Гиффорд. В любом случае, если даже ваш отец и выживет, он попадет в руки палача. Он убийца. Он убил одну девушку десять лет назад, и теперь еще одну. Веру Баркер.
– Врешь, – сказал Дэйви.
– Он шантажировал нас всех годами. Тянул из нас деньги за преступление, которое он совершил. Пытался впутать нас. Вулстона, Уайта и Брука. Все они были связаны с Гиффордом, и все исчезли. Не так ли, Джозеф?
Со смесью изумления и отвращения Конни догадалась: Кроутер так до сих пор и не понял, кто такая Касси. Девушка, которую он, как он думал, убил, так мало ему запомнилась, что он даже не узнал ее, когда она стояла в нескольких футах от него, необъяснимым образом воскресшая из мертвых.
И Касси, видимо, это поняла.
– Джек тоже не сразу узнал меня, – сказала она, глядя Кроутеру в глаза. – Уайт и Брук быстрее сообразили. У них, правда, и времени было больше.
Кроутер нахмурился.
– Опустите пистолет, сэр, – сказал Джозеф. – Ни к чему это, чтобы кто-то еще пострадал.
Решив, что Джозеф пока отвлечет Кроутера, Конни отключилась от всего происходящего. Перестала слышать шум моря за спиной и неумолкающие раскаты в небе, и для нее осталась только Касси.
Ветер ненадолго утих. Конни подошла ближе.
– В коттедже… – тихо сказала она. – Я понимаю, почему ты это сделала, но… Как ты могла?
Как бы она ни старалась это скрыть, в ее взгляде читался ужас перед тем, что она видела. Отвращение. На мгновение в глазах Касси мелькнула грусть: она поняла, что Конни была в той комнате и видела мертвецов. Но все проблески вины или раскаяния исчезли почти сразу же.
– Правосудие свершилось, – проговорила она спокойно, словно речь шла о каких-то будничных вещах. Самых обычных. Ощутив прилив жалости, а затем ужаса, Конни поняла: Касси так долго жила вдали от мира, так долго строила планы мести тем, кто разрушил ее жизнь, что чудовищное и гротескное сделалось оправданным. Нормальным.
– Но это же… – прошептала она.
– Наказание должно соответствовать преступлению. Кровь за кровь. Я все записывала, – сказала Касси. – Воображала, что рассказываю тебе историю. Они и музей погубили, ты же понимаешь? Запачкали грязью. Я взяла книгу, чтобы разобраться, что делать. Это казалось единственно правильным. – На мгновение ее глаза затуманились слезами. – Хотелось бы, чтобы мы снова стали друзьями. Как в старые добрые времена. Но уже слишком поздно. Слишком поздно.
– Мы можем быть друзьями, – в отчаянии сказала Конни.
Касси негромко рассмеялась.
– Думаю, ты понимаешь, что это совершенно невозможно. – Она вздохнула. – Гиффорд так гордился тобой. Каждый месяц мне писал. Он никогда не подписывал свои письма, нам нужно было держать это в секрете, но всегда рассказывал мне, как у тебя дела.
Конни взглянула на Гиффорда и с ужасом увидела, какой он бледный. Дэйви зажимал своими тонкими пальцами рану на боку, но кровь все еще сочилась.
– Почему вы мне не сказали? Ни ты, ни он? Я могла бы помочь.
Касси не ответила.
– Гиффорд не знал о том, что я собиралась сделать, – спокойно сказала она. – Ты не должна думать, что он к этому причастен.
Конни кивнула.
– Поэтому ты и написала из Грейлингуэлла, что ты умерла?
Лицо Касси озарилось счастьем.
– Вот видишь! – сказала она. – Я знала, что ты поймешь. Джозеф тоже ничего не знал, хотя и помогал мне.
По выражению лица Джозефа Конни поняла, что Касси не лжет. Она надеялась, что то же самое относится и к ее отцу, хотя о том, что совершила Касси, скоро узнают все. Разве можно скрыть такое преступление?
Выражение лица Кроутера резко изменилось. Он наконец понял, кто такая Касси.
– Ты умерла, – сказал он. – Я видел твой труп.
– Опусти пистолет, Кроутер, – снова сказал Джозеф, делая еще один шаг к нему.
Конни видела: Кроутер все еще размышляет, что делать. Ему было бы нетрудно бросить подозрение на Гиффорда. Затем она увидела, как его глаза стали жесткими. Джозеф внезапно бросился на него – и Касси тоже, с ножом в руке.
– Касси! – закричала Конни.
Кроутер выстрелил. Джозеф метнулся в сторону и оказался между Касси и пистолетом. Лезвие ножа вошло в шею Кроутера сбоку. Он снова выстрелил.
– Нет! – снова закричала Конни.
Джозеф какое-то время стоял неподвижно, по груди у него расплывалось звездой кровавое пятно. Затем он рванулся вперед и обхватил Кроутера.
Касси пыталась оттащить его, но Джозеф, навалившись всем телом, теснил Кроутера к краю дамбы. На мгновение все трое сплелись в яростных кровавых объятиях.
А потом полетели вниз.
– Касси! – закричала Конни, подбегая к краю. Дэйви подскочил и схватил ее, чтобы она не упала.
Касси, Джозеф и Кроутер рухнули в бурлящие черные воды лимана. На мгновение Конни увидела, как три фигуры подбрасывает и швыряет на волнах. Затем их разметало в стороны и отнесло течением.
Касси погрузилась в пучину последней. Мелькнуло облако каштановых волос, разметавшихся по поверхности воды, – и исчезло.
Конни упала на колени. Она снова потеряла ее.
Эпилог. Год спустя. Апрель 1913 года
Церковь Святых Петра и Марии Фишборнские болота. Четверг, 24 апреля 1913 года
Три часа дня.
На кладбище при церкви Святых Петра и Марии, под ласковым солнцем, собрались люди – женщины и мужчины. Смотрят, ждут.
Море сегодня так же неподвижно, как поверхность мельничного пруда, а болота покрыты ковром весенних цветов. Сине-зеленая вода с белыми барашками от легкого бриза сверкает на солнце. Головки рогоза – словно изнанка бархотки. Терновник и боярышник красуются
