момент
Так, в Покров, значит… Тёзка, ясное дело, был только рад, я его прекрасно понимал и даже поддерживал. А что, очень удобно, появляется историческая возможность совместить сразу несколько важных дел — и с родными повидаться, и с сестрой старшей поговорить насчёт её целительских способностей, и ухватить, наконец, ниточку, что должна привести нас с поднадоевшему уже Яковлеву, ведь хорошо же! А ещё хорошо, что случится всё перечисленное уже скоро, потому что пора, наконец, эту подзатянувшуюся детективную историю заканчивать. Опять же, жилищные условия в Кремле нас с тёзкой устраивали во всём, кроме отсутствия свободы, да ещё дворянин Елисеев отчаянно тосковал по своей «Яузе». С ней, кстати, у тёзки назревает ещё одна неприятность — с учётом провала попыток освоить автомобильную телепортацию Денневитц всерьёз рассматривал вопрос о поездке в Покров и обратно именно на машине и даже поручил разработать операцию прикрытия, вот только ехать дворянину Елисееву почти наверняка придётся не на родном авто, а на «Яузе» из кремлёвского гаража, на которую переставят тёзкины номера. Смысл тут в том, что, не желая доводить до покушения на непричастных людей, как оно вышло с убийством господина Ноговицына, Денневитц стремился и максимально обезопасить своего подчинённого — в кремлёвском гараже для этой поездки планировалось взять бронированную «Яузу», благо, на вид она ничем не отличалась от обычной. В общем, куда ни кинь, везде тёзку поджидали клинья, и с этим надо было кончать. Дворянина Елисеева в его стремлении к свободе я, повторюсь, всячески поддерживал, а то, понимаешь, Эмму привести некуда, а маленький диванчик в её комнате отдыха успел слегка поднадоесть…
М-да, Эмма… Тоже вот загвоздка… Её разное отношение к нам с тёзкой, как и наше разное отношение к ней обещали стать в недалёком уже будущем источником немалых проблем. Каких? Ну очевидно же! Дворянину Елисееву рано или поздно придётся ведь жениться — если вдруг никто ему самому даже не глянется, родственники возьмут решение вопроса в свои руки, здесь, насколько я успел понять, общественное мнение в этом плане настроено однозначно. И что тогда? Даже если он изменять жене с Эммой не станет, то ведь мне-то по доброте своей иной раз будет своё тело одалживать, ну я, по крайней мере, на это надеюсь. И поди потом объясни и докажи любимой супруге, что ты тут ни при чём… А мне прекращать отношения с Эммой как-то совсем не хочется, меня и отношения эти, и сама женщина целиком и полностью устраивают. Назвать нашу связь любовью было бы, конечно, не вполне уместно, но как сложилось, так сложилось, и сложилось в общем и целом неплохо.
Что касается Эммы, несколько неожиданно нарисовалась ещё одна проблемка — нас ждут несколько дней друг без друга. Денневитцу пришло в голову задействовать тёзку в помощь Воронкову, чтобы тот поскорее управился со списком Хвалынцева, точнее, с тем, что от него осталось — с доследованием дел об убийствах.
В полной бесполезности поисков автора и отправителя анонимки, приведшей к гибели господина Серова, мы с Дмитрием Антоновичем убедились довольно быстро. Ганин показал, что в гневе то письмо порвал вместе с конвертом и выбросил, его слова подтверждались тем, что обнаружить удалось лишь несколько обрывков, случайно избежавших мусорного ведра и помойки. Что-то по этим обрывкам установить не представлялось возможным.
Столь же скептически смотрели мы и на перспективы возобновления следствия по отравлению госпожи Судельцевой с целью полного выявления круга знакомств её отравителя, однако Воронков всё же решил его допросить, о чём и направил соответствующий запрос. Увы, ответ похоронил все надежды — этот урод что-то не поделил с другими каторжанами, они устроили ему «тёмную», и отделали так старательно, что через день он помер.
С поиском автомобиля, под колёсами которого погиб господин Юрский, всё тоже оставалось безнадёжным, но Воронков зарядил следователей работать по тем, кто с погибшим играл. Там, правда, работы более чем хватало, и ожидать быстрых результатов не приходилось.
Зато с убийством господина Гартмана нам повезло, причём дважды. Во-первых, в деле имелись показания двух свидетелей, видевших ехавшего с большой скоростью мотоциклиста сразу после услышанных ими выстрелов. Впрочем, уверенно сказать, что мотоциклист покидал место преступления, они не могли, поскольку само убийство не видели. А вот, во-вторых, сведения о том, что оный Гартман регулярно посещал проституток, оказывавших весьма нестандартные услуги, в своё время выкупил у Бакванского именно Яковлев, и именно возле дома одной из таких затейниц убийство и произошло. По отдельности, конечно, всё это смотрелось лишь косвенными уликами, но в своей совокупности указывало и на Яковлева, и на наёмного убийцу «Голубка».
— Вот что, Дмитрий Антонович, — постановил Денневитц, выслушав доклад Воронкова. — Полицейских сыщиков мы с вами расшевелили как следует, дальше пусть сами работают, вы их время от времени проверяйте и подгоняйте, если понадобится, сами же в эти дела более не углубляйтесь. Мы теперь точно знаем, что по меньшей мере к одному убийству по списку Хвалынцева Яковлев причастен, и для нашего дела этого пока довольно. Остальное уже у самого Яковлева будем спрашивать. Поэтому завтра вам обоим день отдыха, а затем готовим поездку Виктора Михайловича в Покров.
А круто так взялся Карл Фёдорович! Но нас с дворянином Елисеевым такая крутость даже радовала, потому как вела дело к завершению. И прав Денневитц — пришло время сделать всё, чтобы дальнейшие вопросы по делу задавать уже самому Яковлеву.
Но это потом, пока же надо использовать щедро выделенный начальством выходной. Вопрос тут для нас обоих не стоял — конечно же, провести его с Эммой! С утра тёзка ей позвонил, она сказала, что будет свободна после обеда, и к названному времени тёзка прибыл в Михайловский институт.
По какой-то непонятной мне прихоти Эмма сначала захотела допустить до себя дворянина Елисеева и лишь затем заняться со мной. Тёзку упрашивать не пришлось, желание дамы он исполнил со всем старанием, доставив ей и себе вагон удовольствий. Эмме пришлось даже взять небольшую паузу, чтобы прийти в себя после тёзкиного штурма, да и нашему с дворянином Елисеевым общему организму отдых не помешал. Тем не менее, начинать после перерыва я был вынужден с несколько худших, по сравнению с тёзкой, позиций, но я же умный, и потому поставил не на мощь и напор, а на изобретательность и разнузданность, используя всё то, что в понимании женщины было совсем уже запредельным бесстыдством. Тактика оказалась вполне успешной — мы буквально растворились в счастливом изнурении.
— Давно не приходил, —
