контексте мемориально-оценочно. Его невозможно отделить от контекста, как косточку от мякоти плода, и препарировать отдельно от «предлагаемых обстоятельств».
Трехмерный голубь удостоверяет подлинность пластиковой карты. Но на недавнем концерте в Москве в виде голограммы выступал рэпер Kizaru, лишенный возможности пересечь границу из-за проблем с законом. Так визуальный мир превращается в виртуальный, так рождается высокотехнологичная «культура отсутствия» – или «культура призраков». Куда там постмодернистским симулякрам! Европейские продюсеры разминают мускулы перед запуском индустрии голографических гастролей с участием ушедших «с поверхности земли» исполнителей. Турне голограммы Уитни Хьюстон каталось взад-вперед по ковидному континенту с февраля по апрель 2020 г. В условиях эпидограничений стосковавшийся зритель согласен по приколу общаться с духами. Борьба с подделками всегда чревата усложнением техники подделки.
До недавних пор реконструкцией образа умерших занималась литература. Экранное, плоскостное кино, литературой порожденное, давно никого не обманывает и не пугает, как во время сеанса люмьеровского «Прибытия поезда на вокзал Ла-Сьота». Грим и костюм актеров в ролях исторических персонажей отражается в публике и критике бесплодными спорами на тему «похож/не похож». Театр, лихо превращающийся в пенящийся микс цирка и капустника, литературную (драматургическую) первооснову ничтоже сумняшеся сводит на нет. Таким образом, из всех традиционных способов художественного высказывания остается литература, сколько бы она ни примеривала на себя новых технологий и уловок, сколько бы ни экспериментировала с формой и содержанием. Хоть искусственный интеллект задействует, хоть нейросети подтянет – все средства хороши, если в зеркале одиночества писателя отражается одинокое внимание читателя.
Так кто же больше «похож» на Александра Великого – Ричард Бёртон или Колин Фаррелл? Применительно к книгам таких частных вопросов не возникает. Во время и после прочтения оценивается совокупность достоверных признаков или качество вымысла и только потом – соответствие исторического персонажа Большому Мифу. То есть объем задан самой природой литературного труда. Студентка (или уже выпускница?) РУДН В. Михалева в научной работе, посвященной голографии, пишет: «Голограмма фиксирует не само изображение предмета, а структуру отраженной от него световой волны (ее амплитуду и фазу). Для получения голограммы необходимо, чтобы на фотографическую пластинку одновременно попали два когерентных световых пучка: предметный, отраженный от снимаемого объекта, и опорный – приходящий непосредственно от лазера». Если «лазером» признать творческую энергию автора, то, чтобы хоть как-то понять его замысел, осталось выяснить, что это за зверь такой – когерентность. Это согласованность, взаимосвязь, синхронность частей – что в волновых процессах, что в онтологических, что в текстуальных.
В функциональной лингвистике когерентность – это выявление и способы реализации авторского замысла. Голоса статистов-хористов из разных времен в книге Айзенберга организованы таким образом, что их разноголосица на грани разнобоя цементируется связками авторских ремарок и образует иллюзорное же единство.
Римляне одолели египтян. Посталександровская история совершила очередной маневр и сломала маршрут, казавшийся бесконечным. Но привал был короток. Бросок – «и галлы уже в Македонии».
Вопросов осталось не так много. Главный из них – найдутся ли читатели – охотники до голограмм? Почему нет? Ведь нашлись зрители концертов трехмерной Уитни, с энтузиазмом и без малейшего смущения подхватившие сингл «I Will Always Love You». «Огненный царь» – непростое чтение, и уже не вполне чтение. Если наша вселенная «…что-то вроде голограммы – двумерного куска пленки, на которой можно закодировать информацию о трехмерном регионе пространства» (Сасскинд), то А. Айзенберг прав. Если и он, и физики ошибаются, то все равно сохраняется интрига. Не она ли составляет главную тайну творчества?
«Какие права… кто сумеет захватить и удержать власть…»
Марина Кудимова
