Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
в него, Клара заглядывает под грязный коричневый фартук и там, где должны быть мужские срамные части, не видит ничего, кроме лохмотьев кожи и израненной плоти, сочащейся кровью и гноем, как дохлая рыбина, давным-давно болтающаяся у берега. Нет! кричит Клара и рвется прочь. Мужчина ее отпускает, Клара делает несколько шагов, но колени подкашиваются, и она падает. Поворачивается и видит, как человек-личинка рассекает воздух палкой, которая опускается на ее череп. Темнеет в глазах, и Клара падает лицом в грязь, чувствуя запах своей засохшей мочи, пока не наступает тишина.
Картина вторая:
Пол в комнате завален игрушками. Из середины поднимаются четыре короткие ножки, прибитые к деревянному сиденью: стул. На стуле две женские ноги ведут к обнаженному стройному торсу; никто бы и не сказал, что этот плоский живот выносил троих детей (один умер после первого же глотка воздуха, другой – под деревом, рухнувшим в грозу, третья погружена в сон, подобный смерти, и вот она рядом, на кровати), впрочем, судя по глазам, она и сама не верит, что когда-то у нее было трое младенцев. Почти не обвисшая грудь блестит в ручьях слез. Длинное мускулистое тело заканчивается почти у потолка головой со стертым лицом, как у старой куклы, которой играли два поколения детей, и длинной шеей, вокруг которой женщина несколько мгновений назад затянула толстую, грубую петлю. Перед ней, у ног: кровать, на которой почти шесть суток спит ее дочь. Женщина пытается прочитать Вспоминание перед тем, как сделать свой последний шаг, но ничего не выходит. Усилия можно прочитать по губам: единственная строчка, вот и все, что она помнит. Повторяет ее два, три раза, потом делает шаг к дочери – и табурет падает среди игрушек. Большие, выпученные глаза устремляются на юницу, а та из одной становится двумя, из двух четырьмя, из четырех восемью, вскоре комната, пространство, разум и душа женщины заполняются спящими дочерями, которые вроде бы улыбаются, но улыбка эта не адресована никому. В тумане улыбки всегда чужие.
Нога Аламбика дергается под одеялом. Ему снится поселок, где все двери заперты, за окнами маячат расплывчатые лица в темных комнатах, на улице ни души. Но философ знает, что поселок живой, просто вся жизнь где-то там, за закрытыми дверями. Еще он знает, что местные чего-то очень боятся, и сам испытывает приглушенный страх, когда бежит по этим улицам; подозревает, что люди от него прячутся. Он начинает стучать, но никто не открывает. Ему жаль местных и жаль себя в своем одиночестве. Ему бы хотелось им сказать, что его бояться не надо. Достигнув конца поселка, он во сне переносится в его начало и вновь видит себя бредущим улица за улицей, стоящим подле какого-нибудь дома, чьих хозяева от него спрятались. Сон повторяется снова и снова, а потом внезапно меняется, но Аламбик по-прежнему бредет по улицам, мимо чужих дворов и людей, запершихся от страха, только теперь эти люди боятся его отца, его старого отца, на которого Аламбик чересчур похож, и жителям это известно. Он резко пробуждается и, оглядевшись, на миг испытывает ощущение, будто сам попал в один из тех домов в приснившемся поселке и боится выглянуть в окно, из тьмы во тьму, прячется от старого отца, который бродит снаружи, словно призрак, затерявшийся между двумя мирами, причем оба они нереальны.
Картина третья:
Ключ поворачивается в замочной скважине. Дверь заперта, дом спит. Вокруг кровати спящей девушки что-то движется. Легкие шаги любопытного мальчишки. Младший брат тихонько, на цыпочках обходит ложе сестры, подобно мышке, которая подбирается к объедкам. Ночью ток крови ускоряется, и это не дает мальчику сомкнуть глаз. Он снимает с сестры одеяло, обнажая ноги. Схватив подол ночной рубашки двумя пальцами, задирает его до пупка.
Глаза привыкают к темноте, и Аламбику удается вырваться из цепких объятий сна. Он в своей лавке, лежит на узкой кровати, Бомбаст греет ему ноги своим жирненьким и теплым пузом. Философ моргает несколько раз и потягивается, пытаясь стряхнуть липкую меланхолию, сковавшую конечности, лежащую на плечах тяжким грузом сразу же по пробуждении. Целый поселок его боится; целый поселок скрывается в страхе перед его отцом. Сидя во тьме, он пытается вспомнить, действительно ли похож на отца так сильно, как считали жители пригрезившегося поселка, и у него возникает ощущение, что что-то (или кто-то) наблюдает из углов комнаты. Он щурится и сосредотачивается на мраке впереди, и вот ему кажется, что чернота там-сям испещрена серыми пятнами, а позади этих теней в тенях среди теней проступает силуэт с головой коня на широких мужских плечах. Нет, этого не может быть, думает Аламбик, или воображение разыгралось, или он еще спит. Если бы в его комнате и впрямь было что-то, некое инородное тело, будто шип из иного мира, Бомбаст, славный старичок Бомбаст, наверняка бы залаял. Но нет, Бомбаст спокойно спит у его ног, теплый и довольный своим бытием. Аламбик игнорирует комок в горле и стук крови в висках, ложится вновь и закрывает глаза, зажмуривается покрепче. Напряженно прислушивается, словно забрасывает лот в самые дальние глубины окружающего пространства, прислушивается очень долго и в конце концов незаметно засыпает, так что о происходящем в комнате в это же самое время ни он, ни Бомбаст не знают совсем ничегошеньки, да и откуда им знать.
Картина четвертая:
Мужчина сидит, сгорбившись, на стуле рядом с кроватью спящей девушки. Молчаливый, сломленный, с устремленным в пустоту взглядом, он похож на гигантскую статую на берегу сонного моря, на маяк, с вершины которого спустился хранитель света и заблудился в сырых подземных коридорах, под берегом, под морским дном. И если бы кто-то сумел приложить ухо к картине, он, возможно, услышал бы отчаянные крики хранителя – хранительницы – света, доносящиеся из-под земли.
Клара просыпается, привязанная за руки и за ноги к столу, голая; над ней горят факелы. Она поднимает голову, окидывает подземелье взглядом, и тут же у стола возникает человек-личинка, поднимает с пола огромную банку, в которой в грязной воде плавают толстые головастики длиной с ножку младенца. Клара кричит и пытается вырваться из пут, но веревки слишком глубоко врезались в ее плоть, до самых сухожилий. Монстр кладет покрытую червями ладонь на живот девушки, ниже пупка, потом раздвигает ей бедра и упирается в них локтями, свободной рукой достает чудище из банки и запихивает девице между ног. Клара кричит громче, чувствуя влажную, вязкую прохладу, которая скользит по стенкам влагалища. Омерзение заполняет каждый закуток ее тела, которое разум рассекает
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
