некоторую надежду.
— Вот видите, — подхватил я. — Они же не остановятся. Сегодня патефон, завтра — последнее отберут. А если мы этот бронепоезд… того… то им это будет хороший урок. И, может, они поскорее отсюда уберутся.
— Уберутся одни — придут другие, — вздохнул он. — Война эта, кажется, никогда не кончится. А что ты от меня хочешь, Иван? Я человек маленький, от политики далекий. Чем я могу помочь в таком деле?
— Вы же на телефонной станции работаете, Николай Валерьянович! — сказал я прямо. — Вы знаете все линии, все коммутаторы. Нам нужно… позвонить в штаб белых. От имени кого-то из ихнего начальства. И передать приказ — срочно отправить «Дроздовец» в Екатеринослав. Будто бы там прорыв, и он нужен для обороны. Вы смогли бы… устроить такой звонок? Или хотя бы подсказать, по какой линии это лучше сделать, чтобы не вызвало подозрений?
Отец Лиды замолчал, нервно потирая переносицу. Я видел, как в нем борются страх и желание отомстить за обиду, помочь общему делу.
— Это… это очень опасно, Леонид, — сказал он наконец. — Если узнают… меня же… к стенке поставят. А у меня дети, жена… Нет, я не могу так рисковать семьей.
— Я понимаю, — сочувственно произнёс я. — Но… подумайте. Если все получится, это будет большая помощь. И никто не узнает, кто звонил. Мы все сделаем так, чтобы на вас тень не упала.
— А если не получится? Если они что-то заподозрят? Начнут проверять…
— Не должны, — я постарался говорить как можно увереннее. — Сейчас у них паника, суматоха. Красные наступают. Они любому приказу поверят, если он будет звучать достаточно убедительно. А мы… мы все подготовим. Нужно только… чтобы кто-то знающий соединил с нужным номером. Показал, к какому проводу присоединиться. И больше нам ничего не надо!
Он снова замолчал. Я видел, как тяжело ему дается это решение. Он был человеком мирным, привыкшим к своей тихой, размеренной жизни, и ввязываться в такие опасные игры ему было не по нутру.
И тут Свиридов нарушил молчание.
— Ты меня прости, Николай, — произнёс он, доставая из-за пазухи наган, — но только выбора у тебя нет.
Он кивнул Петру, молча стоявшему в дверях. Тот обернулся и сделал какой-то знак другим подпольщикам.
— Что вы делаете? Боже! — раздался возмущенный голос матери Лиды. Через несколько секунд ее с двумя детьми втолкнули в комнату. Лида в ужасе косилась на Остапенко, наставившего на его мать ствол тяжелого «люгера».
Отец Лиды понял все правильно.
— Хорошо, — сказал он наконец, и голос его был глухим, но твердым. — Я помогу вам. Рассказывай, что и как нужно сделать. Но учтите, гарантировать успех я не могу. Если что-то пойдет не так… я умываю руки. Я ничего не знаю, ничего не видел.
Свиридов кивнул.
— Ты только покажи нам, что и как, а уж мы сами все сделаем. В крайнем случае, скажешь, что был под дулом пистолета. Тем более, так оно и есть!
Мы еще некоторое время обсуждали детали: по какой линии лучше звонить, в какое время, кто будет говорить, что делать, если возникнут подозрения. Как опытный техник, он даже дал нам несколько дельных советов. Чувствовалось, что он, раз приняв решение, уже не колебался, а старался сделать все возможное для успеха нашего рискованного предприятия. Затем он собрался, накинул темную, неприметную одежду, взял небольшой фанерный чемоданчик, где лежали его инструменты. Лицо его было бледным, но решительным.
— Все готовы? — свистящим шепотом спросил он.
— Готовы, — ответил Свиридов. — Веди!
Два подпольщика остались в доме с Еленой Петровной и детьми, а мы со Свиридовым, Петром Остапенко и Николаем Валериановичем двинулись к телефонной станции. Она располагалась в небольшом одноэтажном здании недалеко от Управы, совершенно без охраны. Николай Валерьянович провел нас через задний двор, и мы без труда проникли внутрь, в помещение коммутатора.
Здесь, в полумраке, нарушаемом лишь тусклым светом керосиновой лампы, стоявшей на столе дежурного телефониста, царила особая атмосфера — гул проводов, тиканье часов, запах сургуча и канифоли. Стена была увешана сложным переплетением проводов, разъемов и переключателей. Для меня это был темный лес, но Николай Валерьянович ориентировался здесь как у себя дома.
— Вот, — сказал он, указывая на один из коммутаторов. — Это линия на штаб деникинцев, здесь, в Каменском. А вот эта, — он показал на другой, — идет на Екатеринослав, на узел связи тамошнего гарнизона. Но нам туда напрямую звонить нельзя, сразу подозрение вызовет. Мы сделаем хитрее.
Он быстро и ловко принялся орудовать своими инструментами, что-то переключая, соединяя провода, втыкая штекеры. Я с восхищением наблюдал за его работой. Вот что значит настоящий специалист!
— Готово, — сказал он наконец, вытирая пот со лба. — Я соединил вас напрямую со штабным коммутатором здесь, в Каменском. Но так, чтобы вызов выглядел как входящий из Екатеринослава, от «командующего оборонительным районом».
Свиридов сел за аппарат, откашлялся, покрутил ручку индуктора и взял трубку. На том конце провода приняли сигнал
— Алло! Штаб? — рявкнул он в трубку властным, не терпящим возражений голосом. — Говорит полковник Коновалов, начальник штаба командующего оборонительным районом Екатеринослава! Срочно к аппарату дежурного офицера! Да поживее, у меня нет времени!
На том конце провода, видимо, засуетились. Через минуту Свиридов уже разговаривал с каким-то заспанным поручиком.
— Поручик, благоволите записать распоряжение начальника оборонительного района! — отчеканил Свиридов, стараясь придать голосу максимальную официальность и строгость. — В связи с прорывом красных банд на Синельниковском направлении и угрозой захвата узловой станции, приказываю: бронепоезду «Дроздовец» немедленно, в течение часа, выступить из Каменского и следовать в район Синельниково для поддержки наших частей и отражения атаки противника! Повторяю — немедленно! Промедление смерти подобно! Все ясно? Повторите!
Поручик на том конце провода, судя по всему, был ошарашен таким напором и категоричностью. Он что-то лепетал, пытался задавать вопросы, но Свиридов пресекал все его попытки.
— Никаких вопросов, поручик! Выполнять! И доложить мне по прибытии! Конец связи!
И Свиридов с силой бросил трубку на рычаг. Лицо его, красное как после бани, покрылось испариной.
— Ну, кажись, клюнули, — произнёс он, вытирая пот со лба. — Голос у меня, конечно, не полковника Коновалова, но в такой суматохе, да еще и ночью, они разбираться не будут. Испугаются и выполнят! А теперь — главное, чтобы они не успели
