время как ее светящийся электрический щит шипел, напоминая, что даже пытаться не стоит. Но ее сапфировые глаза смягчились всего на мгновение, когда она продолжила, и я слушала, чувствуя, как ноет мое тело и бешено бурлит кровь. — Поверь мне, я знаю. Я тоже очень, очень долго этого хотела. Но, в конце концов, я поняла, что зря трачу время. Я потратила всю свою магию на то, чтобы проклясть их, и мне очень хотелось, чтобы это прекратилось как можно скорее. Но потеря моей формы сирены сделала это невозможным. В конце концов, я нашла человека, к которому могла относиться достаточно терпимо, чтобы использовать его для своего выживания. Человека со связями и богатством, которого, как я знала, могу использовать, чтобы начать строить свою новую жизнь на земле. Я упорно трудилась, чтобы забыть его имя. Потому что я помню, как он относился ко мне. И как он обращался с нашей дочерью, которую я с самого начала не хотела приводить в этот мир. Бедная, милая Марина. Она была такой же дурой, как и ты. Пыталась преследовать какого-то мужчину за морем. К счастью, она пришла в себя после нескольких очень ярких… снов. — Она сделала паузу, приложив руку к сердцу и изобразив притворную печаль, когда говорила о дочери, о которой, как я помню, читала. Я вспомнила старое письмо, которое нашла в прошлом году. От Корделии к Марине, пытавшейся удержать ее от переезда к морю. Теперь это приобрело еще больший смысл. Все, что она затевала, всегда было назло. Ради мести. Для себя.
Она продолжила, и черты ее лица снова стали суровыми.
— Ее отец ничего для меня не значил. Но, полагаю, я хорошо разыграла свои карты. После смерти он, наконец, показал, чего стоит. Он оставил мне все, что у него было. И на протяжении десятилетий я использовала это, чтобы создать империю, которой владею сегодня. Потому что я должна была.
Пока она говорила, между серебряными зубцами трезубца проскакивали электрические разряды. Без объяснений она указала трезубцем на воду.
— Это то, что тебе нужно, Катрина. Если мы хотим построить лучший мир, тебе нужен кто-то, кто готов бросить вызов твоим чувствам. Ты должна осознать, что жизнь несправедлива, а любовь не придает силы. Только слабость.
Я моргнула, в замешательстве наблюдая, как сила вытекает из трезубца, открывая трещину в морской воде внизу.
— Что ты делаешь? — крикнула я сквозь рев воды.
— Испытываю трезубец. Очевидно, что он может управлять временем и пространством. Но давай посмотрим что насчет жизни, а? Говорят, что он может даже возвращать к жизни мертвых, которые сделали море своей могилой. Итак, я возвращаю кое-кого, специально для тебя. — Она холодно подмигнула мне, и я испугалась того, что должно было произойти дальше.
Я замерла в изумлении, с открытым от благоговения ртом наблюдая, как море бурлит там, где командовала Корделия. Трещина в море засветилась, как сам трезубец, и через мгновение появилась фигура — мужская.
Я бросилась к перилам и в отчаянии перегнулась через них, чтобы посмотреть, возможно ли, что она вернула Майло. Слабая надежда затрепетала в моем сердце, причиняя боль. Может быть, только может быть, она хотела, чтобы он вернулся ко мне. Но когда небо над головой потемнело от черных туч, я отчетливо разглядела испуганное лицо Беллами, когда он вынырнул из воды, хватая ртом воздух. И тут я разбилась вдребезги.
— Зачем ты это сделала? — закричала я, меня охватило холодное чувство предательства. Меня захлестнуло столько эмоций, что я даже не могла определить, что причинило мне больше всего боли, когда я увидела, как Беллами воскрес. Это была жестокая шутка по отношению к нам обоим. — Пусть он отдохнет! Он и так уже через многое прошел!
От бессердечной улыбки Корделии у меня по спине пробежали мурашки, и я бросилась за одним из спасательных средств, оставшихся на палубе после того, как команда вытащила МакКензи и Ноя в безопасное место.
— Помогите мне вытащить его! — крикнула я друзьям, которые поспешили за мной, когда мы бросили Беллами спасательный круг.
Он в панике схватился за него, когда вода обрушилась ему на голову, и волны подбросили его, как бочку. Мое сердце слегка сжалось от того, насколько это, должно быть, страшно и запутанно для него. Он только что воскрес и впервые открыл глаза на все это.
Я чувствовала слабость перед приливом, натягивая веревку, привязанную к Беллами, но, поскольку сила Ноя и МакКензи прибавилась к моей, мы собрались с силами, чтобы подтянуть его и помочь ему подняться и перебраться через борт.
Он задыхался, откашливался от морской воды и держался за живот, пока я помогала ему выпрямиться. Странно было видеть его таким, беспомощным и испуганным, хотя всего несколько часов назад я наблюдала, как он бесстрашно ведет атаку на корабль, стреляя из пушек и обнажая мечи. Сейчас он выглядел так же, как и тогда, когда я впервые встретила его несколько месяцев назад в библиотеке, одетый в промокшие темные джинсы и черную куртку, его черные как смоль волосы были подстрижены короче, чем в те дни, когда он был капитаном флота своего отца.
— Где я? — Его голос дрожал, но самого звука его голоса — того, что он был мне знаком, — было достаточно, чтобы дать мне некое подобие утешения размером с камешек посреди всего, что происходило вокруг нас. Я посмотрела на него тяжелым, убитым горем взглядом, и к моим глазам подступили слезы.
— В конце света, — сказала я.
40. Черное море
Катрина
Корделия воспользовалась возможностью, чтобы расположиться на носу яхты, призывая силу трезубца, чтобы начать свою долгожданную миссию. Трезубец продолжал излучать мощь, в то время как небо над головой потемнело, как от пепла, из-за увеличения количества облаков и грома. Лицо Корделии, освещенное сиянием трезубца в руках, оставалось твердым, когда она сосредоточилась на управлении течениями и поднимающимися волнами с помощью силы трезубца.
— Сорок дней и сорок ночей потребовалось, чтобы однажды затопить землю. На этот раз это не займет так много времени. — Она говорила скорее для себя, чем для кого-либо из окружающих. Ныряльщики и члены экипажа на яхте с изумлением и страхом наблюдали, как океан начал подниматься, огромные водяные холмы медленно накатывались и плескались по мере того, как судно поднималось все выше, пока, наконец, люди не стали слишком напуганы, чтобы оставаться на палубе, и не побежали прятаться в каюту.
— Корделия, остановись! — закричала МакКензи, и ее слегка веснушчатое лицо залилось слезами, когда она увидела разворачивающуюся перед ней сцену.
