отвечает медсестра, не поднимая глаз от монитора.
Больничные коридоры встречают нас гулким эхом шагов и приглушённым светом люминесцентных ламп. Стерильная белизна стен давит, заставляя сердце биться где-то в горле. Элли крепко сжимает мою руку, её пальцы ледяные, несмотря на духоту помещения.
Каждый шаг по скрипучему линолеуму отдаётся в висках, каждая секунда растягивается в вечность. Мимо снуют люди в белых халатах – равнодушные божества, держащие в руках нити чужих судеб. В их глазах читается усталость, а в движениях – привычная, отточенная годами механичность.
– Что ты здесь делаешь? – вырывается у меня, как только мы подходим к палате, куда должны привезти Ксю после операции.
– Курт? Это ты тот врач, оказавшийся на месте преступления? – удивлённо спрашивает Элли, видимо, забыв ввести меня в курс дела.
Максвелл выглядит как побитая собака: волосы растрёпаны, джемпер заляпан бурыми пятнами – кровь Ксю, понимаю я с холодеющим сердцем. Он находит силы только несмело кивнуть Элли, и она тут же бросается к нему на шею.
– Спасибо тебе! Курт, я не знаю, как тебя благодарить! – её голос срывается на высоких нотах.
– Всё в порядке, Элли, я сделал то, что должен был, – Максвелл обнимает её в ответ и встречается со мной взглядом.
Вот этот момент, когда понимаешь, что жестоко облажался. Он не прислушался к моим угрозам и продолжил общаться с Ксю. И если раньше я бы разукрасил его смазливую физиономию за это, то сейчас готов валяться в ногах и молить о прощении.
Он спас Ксю. Оказался рядом, когда никого из нас не было. Горечь признания собственной неправоты оседает на языке вяжущим привкусом.
– С-спасибо, – выдавливаю из себя и по глазам читаю, что могу засунуть свою благодарность глубоко себе в задницу.
Что ж, справедливо. Я бы тоже так поступил.
– Как это случилось? Я ничего не поняла со слов медперсонала. Она же должна была быть на выступлении. Какие бандиты, какая разборка? – засыпает его вопросами Элли..
– Я не слышал их разговора, но у парня из команды, которая не прошла в финал, явно проблемы с контролем гнева. Он провоцировал друзей Сены, и когда они не повелись, то направил ствол на одного из танцоров, – рассказывает Курт на удивление собрано.
– Боже мой! – выдыхает Элли, прижимая ладонь к губам.
– Сена увидела это первая и толкнула Дона, словила пулю за него.
Лицо Элли искажается, словно от физической боли. Её глаза наполняются непролитыми слезами, а тело начинает мелко дрожать. Я обнимаю её за плечи, чувствуя, как она вздрагивает всем телом. У меня внутри всё обрывается.
– Курт, я взял тебе кофе, не знаю какой… – в коридоре появляется Макс.
Макс, мать вашу, Стирженов! Один из лучших форвардов моей команды, который сегодня забил на игру, сказав, что ему нужно восстановиться после травмы!
– Стриженов? А, ты здесь какого хрена? – удивлённо спрашиваю я, чувствуя, как брови ползут вверх.
– Э…
– Он был там, помог мне перевезти Сену, – вмешивается Курт, принимая из рук Стриженова картонный стаканчик.
– Восстанавливаешься после травмы? – выпаливаю я, не подумав. Слова слетают с языка раньше, чем включается мозг.
– Не время сейчас выяснять отношения. – зло осаживает меня Элли и переводит взгляд на своего подопечного – Макс, спасибо, что помог.
– Элли, Ксю мне как сестра. Если что-то ещё нужно, ты только скажи…
– Нужно, чтобы ты перестал для начала врать своему агенту и капитану, – не выдерживаю я, чувствуя, как вспыхивает лицо.
– О, началось! – закатывает глаза Стриженов.
– Успокоились, без вас тошно, – Элли отходит в сторону и садится на скамью, зарываясь пальцами в волосы.
Я решаю сходить за кофе и углеводами для неё. Больничный кафетерий встречает меня тусклым светом и запахом подгоревшего кофе. Покупаю два стаканчика эспрессо и пару сэндвичей, зная, что Элли вряд ли притронется к еде, но надеясь, что уговорю. Так проходит ещё два часа – в неловкой тишине и тревожном ожидании.
Под глазами Элли залегли глубокие тени. Курт прислонился к стене, скрестив руки на груди, его взгляд устремлён куда-то вдаль. Стриженов нервно меряет шагами коридор, изредка останавливаясь, чтобы проверить телефон. Я чувствую, как внутри нарастает сосущая пустота – бессилие смешивается с виной, создавая гремучую смесь, готовую взорваться в любой момент.
– Отойдём? – я подхожу к Курту и тихо предлагаю выйти на свежий воздух, чтобы всё пояснить, ощущая, как каждый шаг даётся с непомерным трудом.
Максвелл лишь одаривает меня презрительным взглядом и отворачивается.
– Нам всё равно придётся рано или поздно поговорить… – настаиваю я..
Снова этот осуждающий взгляд и гробовое молчание.
– Прости, я, возможно, перегнул, но…
– Курт Максвелл? – в коридор врываются несколько офицеров полиции, их форменные ботинки оглушительно стучат по кафельному полу. – Вы арестованы за нарушение запрета на приближение к Ксении Золотовой.
– Бл*ть!
Самый, сука, подходящий момент. Реальность рушится с оглушительным треском, как карточный домик под порывом ледяного ветра.
Элли подскакивает с места и подлетает к офицеру:
– Что вы делаете? За что вы его арестовываете? – голос дрожит от паники, смешанной с недоумением.
– Мистер Максвелл нарушил судебный запрет на приближение, – офицер отвечает с безразличием автоответчика, будто зачитывает заученный текст.
– Это какая-то ошибка, что за запрет?
– На приближение к Ксении Золотовой.
– Но ни я, ни она ничего не подписывали! Это что, какой-то тупой розыгрыш? – моя жена поворачивается к Курту, её глаза умоляюще кричат. – Курт, скажи им…
Максвелл молчит, гребаный мученик. Ему хватает мимолётного взгляда в мою сторону, чтобы Элли всё поняла. Его молчание громче любых признаний, оно резонирует в коридоре, как похоронный звон.
Срань! Мне конец.
В шоколадных глазах моей любимой закручивается чёрная буря ярости. Она считывает меня, как открытую книгу. Её имя срывается с моих губ и разлетается на осколки от мощной пощёчины, обжигающей кожу, как раскалённое клеймо.
– Ты совсем головой двинулся, Адамс?!
– Малыш, прости, я…
– Видеть тебя не могу, – отрезает она и возвращается к полицейским, которые на пару минут приостановили свой арест, чтобы понаблюдать за развернувшейся семейной драмой.
– Скажите, что нужно сделать, чтобы отменить данный запрет? Я сестра Ксении, и пока она на операции, как опекун, вправе решать за неё, верно? —молит Элли, стараясь подойти к вопросу дипломатично.
– Вам нужно проехать в отделение и подать заявление, затем его должен рассмотреть суд…
– Элли, всё в порядке, оставайся с сестрой, – отвечает Максвелл и с достоинством протягивает руки полицейским для ареста.
– Нет, это не должно быть так, вы не…
– Элли, я всё решу, – я предпринимаю ещё одну попытку заслужить прощение, но строгий взгляд красноречиво показывает мне, что я проклят и даже
