прядки в беспорядке разлетелись. Его волосы были тёмно-каштановыми, с лёгкой сединой у висков, а на подбородке короткая щетина.
— Ничего страшного. Я только минуту тут постояла. — Я махнула варежкой в сторону парковки. — Просто гуляла и увидела твою машину. Решила зайти, поздороваться. Посмотреть, как идут дела.
— Всё хорошо, спасибо.
— У винограда был удачный год?
— Да, — кивнул он. — Думаю, будет хороший урожай.
После небольшой неловкой паузы я посмотрела в сторону подвала.
— Работаешь допоздна, да?
Он пожал плечами.
— Сейчас я больше сова, чем жаворонок.
— Я тоже, — хотя в моём случае это больше означало ночи, полные тревог и паники из-за хаоса в жизни.
— Вы только приехали? — спросил он, скрестив руки на груди.
Он был в джинсах, рабочих ботинках и серой рубашке с закатанными рукавами, открывающими сильные предплечья и крепкие запястья. На толстовке была дырка, через которую виднелась белая футболка.
— Да, мы приехали вечером. Не знаю, слышал ли ты, но мы с детьми переезжаем сюда. — После ещё одного неловкого момента добавила: — Мы с Бреттом расстались.
Он кивнул, выглядя немного смущённым.
— Я слышал от Эйприл, но не был уверен, могу ли упоминать это. Поэтому ничего и не сказал.
Я опустила взгляд, слегка пошаркав ногой по полу, прежде чем снова посмотреть на него.
— Эм… странно, если я скажу то же самое? Что я знаю о твоём разводе, но не уверена, могу ли об этом говорить?
— Всё нормально, — сказал он, неожиданно улыбнувшись, и уголки его зелёных глаз чуть сморщились. — Но, очевидно, если у нас когда-нибудь появится настоящий секрет, нам не стоит рассказывать его Эйприл.
Я тоже улыбнулась.
— Это точно.
Мы несколько мгновений стояли, глядя друг на друга с улыбками, и я вдруг почувствовала, как меня согревает изнутри. Мысль о том, какой секрет мог бы быть у меня и этого мужественного, чертовски привлекательного Генри ДеСантиса, неожиданно возникла в голове.
Это пробудило во мне что-то маленькое и трепещущее, едва заметное, но не менее реальное.
4
Генри
Я совсем забыл, какая она красивая.
Я не проводил много времени с Сильвией, старшей из дочерей Сойер, ведь она жила в Калифорнии все те годы, что я работал здесь. Но мы встречались и болтали несколько раз на разных мероприятиях. Она всегда казалась мне элегантной и доброй, может, немного сдержанно-дружелюбной, но не такой общительной, как Эйприл, Хлоя или Фрэнни, которых я знал гораздо лучше, потому что они жили или работали на ферме. Поэтому я немного удивился, что она сегодня вечером зашла сюда просто так, чтобы поздороваться.
Последний раз я видел её на свадьбе Мака и Фрэнни. Она с мужем сидела за нашим столом, но её муж оказался из тех, кто любит доминировать в разговоре. В тот вечер меня больше волновало то, что я наконец должен был объяснить отсутствие Рене. Я ещё никому не говорил, что она уже переехала. Но помню, что подумал тогда: Сильвия выглядела грустной. Потрясающей, как всегда, но грустной.
Однажды Рене устроила сцену из-за того, что я слишком долго говорил с Сильвией на рождественской вечеринке в Кловерли. Не только потому, что Сильвия была привлекательной, но и потому, что у неё было двое идеальных детей. Так что её лицо, по словам Рене, было лучше, чем у неё, а матка — тем более.
— Ты ведёшь себя глупо, — сказал я Рене в машине по дороге домой. — Она спросила меня про урожай этого года из-за влажной весны. Мы говорили о вине.
— Ты что, не считаешь её красивой? — обвиняюще спросила Рене.
На такой вопрос невозможно ответить правильно.
— Послушай. За все годы, что мы вместе, меня ни разу не привлекали ни чьё-то лицо, ни тем более чья-то матка, — ответил я.
И это была правда. Я никогда не изменял Рене и даже не задумывался об этом.
Но сейчас, стоя здесь и глядя на широко посаженные голубые глаза Сильвии, её щеки, порозовевшие от холода, и длинные светлые волосы, которые выглядывали из-под зимней шапки, я не мог винить Рене за её ревность.
Конечно, я считал Сильвию красивой. Кто бы не считал?
Она огляделась вокруг.
— Что здесь нового и интересного? Я давно тут не была.
Я не знал, что ответить, ведь мои представления об интересном в мире вина не всегда совпадают с чужими. Пока я решал, не утомит ли её рассказ о новой линии розлива, она задала ещё один вопрос.
— Что в этих бочках?
Она подошла к большим окнам с видом на подвал, который был на уровень ниже и был заполнен огромными стальными резервуарами и рядами дубовых бочек.
— Несколько сортов, — я подошёл и встал рядом с ней. От неё пахло печеньем, и мой живот громко заурчал. — Шардоне, Каберне Франк, Пино Нуар.
— А в резервуарах?
— Рислинг.
— О, я обожаю рислинг.
— Хочешь попробовать?
Она повернулась ко мне, её глаза засветились.
— Конечно.
— Идём, — я провёл её через дверь в задней части дегустационного зала и вниз по каменной лестнице в ярко освещённый подвал. С полки старинного шкафа я взял два бокала. — Вино будет немного мутным, потому что ещё не фильтровано, и оно очень холодное, но…
— Ого, на резервуарах лёд! — она сняла варежки и шапку, засунула их в карманы пальто и слегка взбила волосы.
— Да, — на мгновение я замер, отвлечённый её женственным жестом и этой светлой копной волос, прежде чем прийти в себя. — Это называется холодной стабилизацией. Вино хранится при температуре чуть выше точки замерзания.
— Правда? Зачем? — Она сморщилась. — Прости. Предупреждаю, мои вопросы могут показаться тебе глупыми. Я люблю вино, но, несмотря на то что выросла здесь, почти ничего не знаю о процессе его создания.
— Это нормально. — Я открыл кран на одном из резервуаров и наполнил бокал наполовину, передав его ей. — Я с удовольствием всё объясню. Просто скажи, если я начну утомлять. Я могу говорить о вине вечно. Рене часто… — я замялся.
Она положила руку на мою руку.
— Нет, скажи. Рене часто что?
Я наполнил второй бокал, сожалея, что вообще начал этот разговор, но в то же время ощущая, как приятно было почувствовать её прикосновение.
— Просто ей это надоело со временем. Её утомляло слушать, как я говорю о своей работе.
— Но ты же любишь то, чем занимаешься.
Я выдохнул, выпрямляясь.
— Это было частью более серьёзной проблемы. В любом случае, я с удовольствием отвечу на твои вопросы. Если начнёшь храпеть, я замолчу.
Она засмеялась.
— Этого не случится.
Подняв бокал, она посмотрела на рислинг
