переезжала. Не на совсем, на время, пока расследование идет. Что случилось? – В голосе Эйлин зазвенела тревога. – Что-то с отцом?
– И да, и нет. Все в порядке. В относительном. Он страшно разнервничался из-за событий в доме. Только что уехала «Скорая». Все нормально. Приступ купировали, – скороговоркой выпалила Дороти, успокаивая скорее себя, чем падчерицу. – Проснется, первым делом станет расспрашивать. Вот я и звоню узнать: какие новости?
– Особо никаких. Ждем результатов экспертизы ДНК. Так что ни возраст косточек, ни пол младенца пока не известны.
– А какие-нибудь дополнительные подсказки? Пеленки там, что-то из предметов на теле не были оставлены?
Эйлин рассмеялась.
– И ты туда же. Я ровно эти же вопросы задавала Хикманну, он меня послал куда подальше с моими романтическими сантиментами. Пока не будет экспертизы, не будет и никаких зацепок.
– И все-таки. Мне кажется, между найденными скелетами возможна связь. Может быть, мужчина – отец ребенка?
– Дороти, не будем гадать на кофейной гуще. Даже одежда мужского скелета стандартная – джинсы, футболка. Куртка типа армейской. Возможно, по ней и можно определить год пошива, но никак не дату смерти.
– И все же. Если это случилось в восьмидесятых, тогда в моде у мужчин были длинные волосы и длинные усы. Ты спрашивала Джима про волосы? Если длинные – значит, парень был молодой.
– Дороти, говорю же: прекрати строить предположения. Наберись терпения.
– Ага. Так я и поверила, что ты сидишь сложа руки и терпеливо ждешь. Ну-ка признавайся что уже нарыла?
– Почти ничего. Полиция ищет тех, кто мог жить в доме, или тех, кто мог знать его обитателей тридцать-сорок лет назад.
– Я могу тебе сказать, кто жил там. Прежде всего это сами Габби и Артур. Еще мать Артура, твоя прабабушка достопочтенная миссис Колд. Она была уже совсем старенькой, я ее никогда не видела, но знала о ней. Генри часто рассказывал про ее чудачества. Кажется, ее звали Рахель. Если тебе интересно, я могу спросить у Генри подробности, когда он проснется. Дед твой плотно занимался пивоварней, Габби вела хозяйство. Генри решил попробовать себя в журналистике и уехал в Лондон, но вскоре вернулся. Часто у Габби гостили сестра Марта и брат Ник. И не просто гостили, но с семьями, с детьми, няньками и боннами. Тогда были популярны француженки-студентки, которых нанимали на лето заниматься с детьми. Ну и из приходящих: кухарка, уборщицы и два садовника. В доме всегда было многолюдно. Но так, чтобы из них из всех можно сложить какую-то историю – боюсь, и полиция ничего не раскопает.
– Я вчера ездила к Габби. Она, конечно же, ничего не помнит, – вздохнула Эйлин.
– Я бы на твоем месте связалась еще и с Патриком. Старый викарий женил и крестил не одно поколение семейства Колд. У него в церковной книге должны быть записи.
– Спасибо, Дор, хорошая подсказка. Я, правда, думала покопаться в бумагах Габби. Ты же знаешь, это поколение вело дневники и хранило письма.
– Если и сохранились, то она забрала все с собой в «Обитель». Зачем держать их в доме? Там она может их перечитывать, пересматривать.
– Я, сколько ни приезжала, никогда в ее комнате ничего похожего не видела.
– Ну, не будет же она держать все бумаги в коробке посредине гостиной. Наверняка или в бюро убрала, или в сундучке каком хранит под кроватью. Я бы с радостью приехала тебе помочь, но сама понимаешь… Генри…
– Даже не думай. Ты ему нужна там гораздо больше, чем нам здесь. Я обязательно поищу бумаги Габби, а ты пока береги себя и папу.
* * *
Кофе давно остыл, но идти на кухню делать новый было лень.
Вспомнился этот странный тип с белой прядью, напоминающей Круэллу Девиль. Та, правда, гонялась за сто и одним далматинцем, а этот – за одной Эйлин. Что-то ему надо… Понять бы что…
Эйлин снова взяла в руки телефон и нажала иконку «Тихая обитель».
– Маргарет Фостер слушает. Чем могу быть полезной?
– Можете, очень можете. Маргарет, это Эйлин. Пожалуйста, не пускайте никого к Габби.
– Никого-никого? Даже полицию? – уточнила администратор.
– При чем здесь полиция?
– Звонил какой-то детектив, сейчас поищу его имя, где-то записала, но у меня здесь на столе такой завал… – В трубке послышался шорох бумаг. – Вот, нашла. Люк Маккензи. Полиция графства Девон. Сказал, что завтра приедет к Габби задать пару вопросов.
– Телефон оставил?
– Да.
– Звоните ему! – Эйлин буквально закричала в телефон. – Врите что придет в голову, только отмените встречу. Или нет. Диктуйте номер. Я сама с ними разберусь. Она же практически недееспособная. Без адвоката допрашивать не имеют права. А пока, пожалуйста, повторяю: никого к ней не пускать. Договорились?
– Конечно.
Глава 5
Карл
Карл ненавидел этот дом, эту улицу и этот город. Ненавидел с первого дня. С тех пор, как мать забрала его из приемной семьи и привезла к себе. Приемная семья была не многим лучше, но все-таки их можно назвать семьей: свой мальчишка Уилл и еще двое приемышей, таких же, как Карл. Большой дружбы между ребятами не водилось, но перетереть школьные сплетни или гол, который легендарный Дэвид Симэн пропустил в 1995-м в финальной игре за «Кубок кубков», было с кем. Можно было после школы вместе закатиться в «Мак» или поиграть на приставке. В распоряжение детей был отдан сарай, где стояли стол для пинг-понга и старый провалившийся диван напротив такого же старого телевизора. К телеку была подключена приставка с первыми, тогда еще только-только завоевывающими рынок играми, и они с Уиллом часами гоняли незадачливого слесаря Марио и его друга Лисенка.
Приемные родители были лояльны и не грузили. Органы опеки еженедельно переводили кругленькую сумму на содержание детей, а мисс Дэй – их социальный работник, приходила раз в месяц с рутинной проверкой. Она откидывала покрывала с кроватей, проверяя свежесть простыней, и по-хозяйски, как дома, открывала холодильник, вынимала баночки с йогуртом, чтобы прочитать срок годности на них.
Таким образом, по крайней мере раз в месяц, в доме появлялись кексы и жаренная курица, а не бесконечные макароны с дешевым сыром или тосты с бобами в томате.
Когда матери наконец-то удалось отбить у Департамента социальной защиты ее кровное дитя и она забрала его домой, жизнь Карла не улучшилась. Оба не знали, как себя вести по отношению друг к другу. Мать бросалась в крайности: то заваливала его дорогими толстовками и покупала брендовые кроссовки, то вдруг объявляла, что денег нет и обещанные каникулы в лагере для начинающих футболистов
