отгул «отличный шанс», и что я уже давно не брала отпуск, но замолкает, когда в палату входит доктор Кейн.
И, ох, черт возьми, он в десять раз сексуальнее, чем я помню. Он такой красивый, что я почти забываю жгучую боль из-за того, что труппа оставляет меня. По крайней мере, до тех пор, пока я не осознаю, что выгляжу как мешок с дерьмом. У меня даже нога перестает болеть, когда я пялюсь на этого серьезного доктора, на его стетоскоп и на его до смешного привлекательную внешность. Густые каштановые волосы зачесаны назад. В сапфировых глазах отражается послеполуденное солнце, пробивающееся сквозь жалюзи. Сегодня он не в спортивной одежде, но атлетическое телосложение всё равно заметно под белым халатом, отглаженной голубой рубашкой и брюками песочного цвета. Он переводит взгляд с планшетки на меня, затем на Хосе, затем на руку Хосе, которая лежит на моей лодыжке.
Его глаза сужаются всего на мгновение, потом выражение лица принимает серьезный вид.
— Извините, что прерываю. Я доктор Кейн, — говорит он, протягивая руку Хосе.
— Хосе Сильверия. Спасибо, что так заботишься о моей Роуз, — выражение лица доктора Кейна невозможно прочесть, когда он протягивает Хосе листок. А Хосе? Я уже знаю, что он сейчас скажет. На его лице написано восхищение.
— Роуз — мой pequeño gorrión. Мой маленький воробушек. Одна из моих лучших артисток.
— В цирке, — быстро говорю я. — Я работаю в цирке.
— А… Это…
— Скажи, ты женат, доктор Кейн?
Я подавляю стон. Доктор Кейн прочищает горло, явно сбитый с толку, хотя мне трудно поверить, что он не слышал подобные вопросы раньше.
— На своей работе, — отвечает он.
Хосе усмехается и качает головой.
— Понимаю, каково это. Раньше я был таким же.
— До сих пор, — говорю я. — Кстати, разве тебе не пора? Лучше иди, иначе поедешь по темноте.
Какая-то часть меня не хочет, чтобы он уходил. Больше всего на свете я хочу, чтобы он сел и рассказал мне истории о том, как он в юности работал в цирке, как превратил затухающее шоу в потрясающее представление. Я бы хотела, чтобы он спел мне колыбельную. А потом бы я проснулась в своей постели и поняла, что последние несколько дней были лишь сном, который скоро забудется. Но нужно сорвать пластырь с раны. Чем дольше Хосе остается со мной, тем больше вероятность того, что я почувствую эту пустоту в своей груди, которая, думаю, никогда по-настоящему не заполнится, как бы я ни старалась укрепитьеё разрушающиеся края.
Мне трудно будет смотреть, как Хосе уходит. Он протискивается между доктором Кейном и кроватью, подходит ко мне и целует в щеку. Когда он выпрямляется, выражение его лица смягчается, а морщинки, расходящиеся веером от уголков глаз, становятся глубже ри улыбки. У меня щиплет в носу, но я сдерживаю подступающие слезы.
— Береги себя, pequeño gorrión. Отдохни немного. Столько, сколько тебе нужно.
Я коротко киваю ему, и потом Хосе поворачивается, протягивая руку доктору Кейну.
— Спасибо за помощь, доктор Кейн.
Доктор принимает предложенное рукопожатие, хотя выглядит не очень уверенно, будто слова Хосе его задели. Не успеваю понять его выражение лица, как Хосе заключает его в объятия, хлопая по спине. Шепчет что-то Кейну, и взгляд доктора устремляется на меня. Его голубые глаза, как лазер, пронзают меня насквозь и достигают той глубокой, темной дыры внутри, которая начинает ещё сильнее разрушаться. Доктор Кейн едва заметно кивает, а Хосе в последний раз хлопает его и отпускает. Он оборачивается в дверях и подмигивает мне. И всё. Хосе ушел, а рана кровоточит слишком сильно, чтобы я могла скрытьеё за привычной маской безразличия.
Доктор Кейн долго смотрит на дверь, не отрываясь, словно пытается разгадать какую-то загадку. В руках он всё ещё сжимает планшет. Его анализирующий взгляд прикован к тому месту, где только что стоял Хосе. Потом он поворачивается ко мне. И, видимо, моя тоска и боль слишком очевидны, потому что он тут же показывает фальшивую, успокаивающую улыбку.
— Док, у меня нога отвалится?
Он хмурит брови.
— Что? Нет.
— Просто ты смотришь так, будто сейчас скажешь, что она гниет и скоро отвалится.
— Всё будет хорошо, — говорит он, кивая на мою ногу, зафиксированную и поднятую на пенопластовом блоке. — Мы туда жемчуг положили.
— Жемчуг? — я невольно усмехаюсь. — Тебе нравится жемчуг1? Не обижайся, но по тебе и не скажешь.
Доктор Кейн моргает, будто пытается понять иностранный язык. Затем выражение его лица меняется, и он сдавленно кашляет в кулак.
— Эм, жемчужины с антибиотиками. В твоей ноге.
— Уже легче. А то бы пришлось пересмотреть твои дипломы об образовании. Возможно, с помощью адвоката.
На щеках этого симпатичного доктора появляется очаровательный румянец. Он проводит рукой по своим идеальным волосам, и хотя большая часть из них возвращается на место, я испытываю странное удовлетворение, заметив несколько непослушных прядей, которые не хотят подчиняться.
— Не больно?
— Нормально, — вру я.
— Принимаешь обезболивающее?
— Не особо. Я в порядке.
— Спишь?
— Да.
— Ешь?
Я прослеживаю за взглядом доктора, который уставился на недоеденный сэндвич с индейкой, стоящий на прикроватной тумбочке.
— Эм… — мой желудок громко урчит, заполняя тишину. — Я бы не назвала это едой.
Доктор Кейн хмурится.
— Тебе нужно поддерживать силы. Правильное питание поможет твоему телу восстановиться и бороться с инфекцией.
— Ну, — говорю я, приподнимаясь на кровати, — ты можешь выписать меня отсюда, и я обещаю, что первым делом найду нормальную еду.
Он хмурится ещё сильнее и кладет планшет на тумбочку.
— Давай посмотрим, как заживает, — говорит он и берет латексные перчатки, подходя к моей кровати.
Он предупреждает меня обо всем, что собирается делать. Я сейчас сниму шину. Сейчас сниму повязку и посмотрю на рану. Его слова бесстрастны и профессиональны, но его руки теплые и нежные, когда он касается моей опухшей ноги. В его прикосновениях есть какая-то доброта, которая выходит за рамки формального отношения. Но он кажется другим человеком, не таким, каким был, когда я держала его за руку в машине скорой помощи. Словно тогда я видела его настоящего, а сейчас он спрятан за отполированной маской.
— Прости, что пришла в твою клинику, — тихо говорю я, вспоминая тот момент, когда мы познакомились. — Я просто хотела добраться до больницы.
— Почему ты не вызвала скорую? — спрашивает он, не отрывая взгляда от раны.
— Думала, так будет быстрее.
— Ты могла позвонить из клиники. Или попросить помощи у кого-нибудь по дороге, — доктор Кейн поворачивается, изучая мое лицо пронзительным взглядом. — Рядом никого не было, когда это случилось?
Я качаю головой.
— Где ты попала
