Нина остановилась, беспомощно уперев взгляд вперёд. Может, Санька и побежал дальше в одном направлении. Но ведь, может, и нет?.. Куда бежать дальше? И бежать ли? В этой мутной темноте… она вытянула руку в сторону — и пальцы исчезли во мраке.
Странный звук заставил сжаться от ожидания чего-то как минимум неприятного и взглянуть под ноги.
Две кошки, едва видимые во тьме, сидели у её ног и хрипло (она слышала!) дышали.
Не успела даже подумать или посочувствовать им, как одна, смутно бело-серая, встала и медленно побрела вперёд. Вторая, просто серая, посидела немного, наблюдая за первой, а потом, не взглянув на человека, пошла следом.
Нина облизала пересохшие губы и поплелась за обеими, с трудом волоча страшно отяжелевшие ноги. Теперь вели кошки, и она подчинилась этому странному знанию, как своему, так и кошачьему.
Глаза начинали болеть из-за тьмы, в которой деревья призрачными тенями проплывали мимо, и только шелест под ногами, которые она плохо ощущала, доказывал, что она, Нина, всё ещё дышит и существует, а не пропиталась этим мраком и не… перешла тёмным прозрачным нечто в него…
Кошки тем временем оживились и не побежали, но явно заторопились, и Нина вдруг поверила, что они приведут к Санечке. Вот прямо-таки сейчас!
Одновременно она начала замечать странные тени — и не только впереди, но и по сторонам. На этот раз тени эти были совершенно невероятные — смутно светлеющие и, кажется, медленно летящие над землёй. Но тени.
Кошки резко остановились и вытянули головы вперёд.
Нина вняла предупреждению и присмотрелась.
«Наверное, поляна?» — с сомнением подумала она.
Да, достаточно открытое пространство. И тех странных смутных теней здесь много. И к ним добавляются ещё и ещё, подплывая… И каким-то инстинктивным впечатлением Нина сумела отвести от них, завораживающих глаза, взгляд, чтобы опустить его.
— Санька! — отчаянно закричала она и кинулась к маленькому комочку на земле, над которым лениво и качались смутные тени.
Ни малейшего сомнения, что она не только добежит до него, но и схватит на руки… Смутные тени колыхнулись и расступились. Нина добежала и склонилась над сыном. Разобравшись, как он лежит, быстро подняла его. Санька не то спал, не то… Холодный, как будто уже давно лежал в грязных, сухих травах… Она обняла его, прижала так, что: «Попробуйте только отобрать его у меня!» Кошки посидели немного, глазея на неё, а потом лёгкой рысцой побежали назад. Нина, дрожащая от напряжения, от готовности, если что — драться за сына, — за ними.
Глава 3
Тело Санечки безвольно тяжелело на руках Нины. Мальчик всё ещё то ли спал, то ли был без сознания. Но тонкой, до ужаса уязвимой шеей он наваливался на её руку, и она с облегчением чувствовала, как суматошно бьёт в кожу его пульс. Живой — всё остальное приложится. И крепче прижимала к себе непривычно прохладное тело, машинально стараясь согреть его… Думала только о возвращении в комнату. Как будто комната могла укрыть от любых бед, стоило лишь только закрыться в ней на замок.
Когда бежала к лесопарку, ничего не чувствовала. Только опасность.
Но сейчас не только отчётливо, но и ярко ощущала пропитанность ночного воздуха запахами пыльной сухой травы и «аромата», ветром принесённого с загазованной дороги.
Две кошки продолжали неторопливо бежать впереди. Время от времени взглядывая на них, Нина видела, что и кошки оглядываются, будто проверяя, не отстаёт ли она от них, не слишком ли быстро бегут они сами — проводниками по тёмному миру.
Почему уж Нина решила, что кошки — проводники, объяснить не сумела бы.
Сомневаться в том же, в проводничестве (если есть такое определение), начала, когда заподозрила, что кошки слишком часто оглядываются. И на всякий случай обернулась сама. После чего охнула и ускорила шаг, стремясь поскорее добраться из тёмного лесопарка до освещённой части пешеходной дорожки.
Теперь оглядываться приходилось постоянно. Неудивительно: смутно светлеющие тени летели за Ниной, не отставая, пусть и на почтительном, неизменном расстоянии.
Когда тени не отстали и на опушке, где Нина, привыкшая к мутной мгле, уже различала машинные огни, едва уловимо мерцающие на дороге, она не выдержала.
Не просто оглянулась, а развернулась всем телом и сипло (после недавнего крика горло ещё побаливало) рявкнула:
— Что вам надо?! Чего вы хотите от меня?!
Рявкнула, хоть и перепуганная до дрожи. А может, как раз и со страху.
Тени тоже замерли на месте.
Они не колыхались, хотя порывы весеннего ночного ветра ощущались достаточно резкими и пронизывающими.
Не дождавшись ответа, Нина бросилась бежать, теперь уже не оглядываясь: как-то вдруг испугалась, что ребёнок на руках лежит слишком уж… расслабленно?..
Обернулась посмотреть на жутковатых преследователей только раз — когда под ногами появился асфальт, когда перебежала боковую, идущую на холм, дорогу и добежала до угла монастырского сада. И обернулась лишь потому, что кошки остановились и тоже оглянулись.
Сухая лужайка опушки отсюда казалась совсем чёрной из-за мутно светящихся столбов, которые зависли над ней… Нина, судорожно прижимая к себе сына, осторожно попятилась ближе к монастырской ограде — глубокое впечатление, что в случае чего надо взяться за узорчатый металл монастырского забора. Смутные столбы не шелохнулись.
Почему?
Что-то заставило быстро взглянуть на дорогу.
Вроде проезжавшая мимо, неподалёку, почти напротив, начала притормаживать легковая машина. Несмотря на ночь, Нина видела, что рядом ни одного знака, разрешающего остановку. Правда, и машина замерла посередине дороги, пережидая встречный поток машин… Нина, спохватившись, взглянула на тени: а вдруг они двинулись к ней, пока она отвлеклась? Но тени смирно стояли (висели!) на месте… А водитель странной машины… Хотя, может, он просто хотел въехать на ту самую боковую дорогу? Между оградой и лесопарком?
Кошки уселись у ног Нины. Посматривая на них, она сообразила, что они не сводят глаз с теней, но время от времени поглядывают и на дорогу.
Водитель, кажется, и впрямь выжидал, когда встречный поток поредеет. Просвет — и машина мгновенно юркнула повернуть именно на угаданную Ниной боковую дорогу. Но дальше не поехала, а остановилась в начале той дороги, ровнёхонько между Ниной и смутными тенями. Она было попятилась, но открылись двери — и от задней заголосил кто-то очень знакомый:
— Кто это там?! Кто?! А тут я — Марья Егоровна! Кто там?!
Ничего не поняв, Нина, дико озадаченная, только и сумела проследить, как обе кошки немедленно с асфальта поднялись и деловито зашагали к машине. Причём именно к Марье Егоровне. А та, нисколько не удивившись, посторонилась, когда
