ботинках и старом костюме, — жалел. И всей душой хотел найти убийцу.
— Между прочим, вы обратили внимание, каким образом Варакин сообщил нам тему предсмертной работы Себрякова? — спросил вдруг Ульянов, постукивая пальцами по столешнице.
— Что вы имеете в виду? Сообщил и сообщил. Тильзитский мир и так далее. Соврал явно…
— Он эту сложную и длинную тему выпалил одним духом, фактически отбарабанил, словно отрепетированный текст, — пояснил Ульянов. — Да ещё слегка ухмыльнулся, — ешьте, мол, добрые люди.
Я прикрыл глаза, вспоминая подробности разговора. Действительно, так всё и было. Но что из этого следует?
— Сдаётся мне, что перед смертью Себряков занимался темой, которую не хотел афишировать, — продолжал сотоварищ. — А поскольку его работой нередко интересовалась пресса, да и коллеги-историки, то и придумал профессор версию, как говорится, для внешнего употребления. И Варакину велел использовать её же — вероятно, не хотел преждевременной огласки. А сам непублично занимался совсем другим.
— Чем же именно? — задал я риторический вопрос.
Ульянов молча развёл руками.
Кирилл Ульянов
Работать с Морохиным оказалось сложнее, чем я думал. И дело тут не в личных отношениях — они-то как раз складываются неплохо. Сложно скрывать, что изначально я знаю о деле Себрякова больше, чем сотоварищ. Приходится где словом, где намёком направлять мысли Морохина в нужную колею, чтобы в полной мере включились его недюжинные сыскные способности.
И ситуация в целом, и особенно моя роль в ней мне совсем не нравятся. Ненавижу кривить душой. Об этом я сразу же откровенно сказал тем, кто организовал моё участие в расследовании. В ответ услышал, что так надо. Морохин — один из лучших столичных следователей. Вот пусть и разберётся в деле… с моей помощью, разумеется. Убийцу надо найти во что бы то ни стало. А главное, понять, кто за ним стоит. Что касается подоплёки дела, то Морохину её знать не нужно. Её вообще никому знать не нужно, ну, или почти никому. «Так что надеемся на вас, Кирилл Сергеевич. Контролируйте ход расследования и дайте нам результат. А мы решим, что с ним делать».
Они-то решат… А мне каково?
— За убийцей придётся побегать, — вроде бы ни к селу ни к городу сообщил Морохин.
— За каждым преступником приходится бегать, — заметил я философически. — Вы это вообще или же применительно к нашему случаю?
— Применительно, само собой. Из его действий следует, что человек это жестокий, решительный, энергичный. К сожалению, умный и опытный. Вы обратили внимание, что ни у Себрякова, ни у Варакина он фактически не оставил никаких следов, за которые можно было бы зацепиться? Прямо-таки «Veni vidi vici»[4]. Пришёл, убил, испарился.
В части убийцы я находился с Морохиным в равном положении, другими словами, не знал о нём ничего. Однако решил подбодрить сотоварища незатейливой шуткой.
— Что за пессимизм, Дмитрий Петрович? Да вы с вашим опытом и талантом должны убийцу не глядя найти.
— За добрые слова спасибо, конечно. Только чем умней и опытней преступник, тем труднее искать. Пока у нас нет никаких зацепок. Мы даже не знаем, что он искал у Себрякова. — Морохин потёр глаза, воспалённые от табачного дыма. — Может быть, то, чем профессор занимался перед смертью и не хотел афишировать? Не исключено, однако не факт. А значит…
Я поднялся и надел пиджак.
— А значит, объявляю перерыв, — предложил решительно. — Пойдёмте обедать. Я тут у вас поблизости видел приличный трактир. Иначе мы на голодный желудок сейчас такого надедуктируем…
Морохин охотно согласился. Однако наша гастрономическая вылазка была пресечена на корню. В кабинет постучал дежурный и сообщил, что в отделение заявилась некая барышня, которая желает поговорить со следователем. И не просто со следователем, а с тем, кому поручено разбираться с убийством приват-доцента университета Варакина. Мол, есть разговор.
— Очень интересно, — озадаченно сказал Морохин. — Ну, зови барышню.
В ожидании визитёрши я пытался отогнать от себя видение накрытого стола с тарелкой дымящегося борща и закусками на белой скатерти. Морохин, по-моему, тоже.
Дмитрий Морохин
Барышня мне сразу понравилась. Это была приятная молодая женщина с тёмно-русой косой и милым курносым лицом. «Лет двадцать пять-двадцать семь, рост выше среднего, фигура статная, одета скромно», — машинально зафиксировал я про себя.
— Присаживайтесь, — сказал я, поднимаясь навстречу женщине. (Ульянов последовал моему примеру.) — Давайте знакомиться. Морохин Дмитрий Петрович, Ульянов Кирилл Сергеевич. Ведём расследование убийства Виктора Марковича Варакина. — Посмотрел на неё доброжелательно. — С кем имею честь?
— Филатова Мария Михайловна, — назвалась барышня, присаживаясь. Голос был низкий, с хрипотцой. (Видимо, курит.) — Я к вам по делу.
Можно подумать, все другие ко мне приходят просто так, поболтать за папироской…
— Слушаем вас внимательно, Мария Михайловна.
— Я была женой Виктора Варакина, — решительно сказала Филатова после небольшой паузы, чуть побледнев.
Вот как… Мы с Ульяновым переглянулись.
— Позвольте, — сказал я, задрав бровь. — Буквально за день до смерти мы беседовали с Варакиным. И он совершенно определённо сказал, что человек он одинокий.
Филатова улыбнулась краешком губ.
— В каком-то смысле да… Жили мы невенчано, в гражданском браке. Ну, как жили? Он отдельно, я отдельно. Ночевали, правда, чаще всего вместе. То он ко мне придёт, то я к нему.
«Скорей уж не жена, а любовница», — подумал я, но промолчал. Зачем лишать женщину иллюзий, тем более задним числом?
— А почему вместе не жили? — спросил Ульянов.
— Виктор очень независимый был, всегда сам по себе, — пояснила Филатова. Рука нырнула в простенькую матерчатую сумочку на коленях и достала платок. — Он у нас когда-то на женских курсах преподавал… подрабатывал… там и познакомились. Вижу, понравилась я ему, ну, и он мне приглянулся. Вот он и предложил мне такую жизнь. Мол, наша любовь всегда при нас, и зачем же друг друга зря стеснять? Будем постепенно привыкать — ты ко мне, я к тебе… Я и согласилась. Два года так жили. — Быстро вытерла глаза платком.
— Извините за деликатный вопрос, но всё же… Если уж любовь, не лучше ли было всё-таки обвенчаться? — участливо спросил Ульянов.
Женщина всплеснула руками.
— Представьте себе, в последние месяцы я ему об этом и говорила! Мол, чувства проверили, друг друга знаем до донышка, так чего тянуть? И о детях пора подумать… А он отказывался. Дескать, зарабатываю
