какая-то надежда, что она ещё проживёт, зачем мучить её трудной дорогой. Мы не раз с ней разговаривали на тему переезда, и она уговаривала нас уехать без неё. Пожилым людям сложно даются дальние путешествия, особенно если есть уже проблемы со здоровьем.
– Во имя чего, скажи, терпеть это всё? Ты думаешь, одна твоя персона что-то изменит в этой войне? Много ты спасёшь солдат в госпитале?
– Если каждый так будет думать, наше государство быстро сотрут с лица земли…
– Воюют государства – а гибнут ни в чем не повинные люди. Поверь мне, девочка, я знаю, о чем говорю! Я был на границе во время Зимней войны. Знаешь, сколько наших солдат замерзло, не дойдя даже до границы?
– Вадим, мы с тобой ведем бессмысленный спор. Я ни-ку-да не поеду! Пока не поеду… А позже видно будет.
Шофёр стоял и смотрел на меня с недоумением. Наверное, в его глазах я правда была молодой дурочкой-патриоткой. Да и меня как-то не волновало его мнение. Пускай бежит, пускай спасает свою жизнь, пускай спасает своих родных. В какой-то момент мне даже стало стыдно за него. Если и правда, каждый гражданин будет думать только о себе, нам не победить в этой войне…
Через несколько дней Вадим не вышел на смену. Я вздохнула с облегчением, так как стало сложно работать вместе. Мы птицы разного полета, у нас совершенно разные ценности. Видимо, он, как и собирался, сбежал со своей семьёй к знакомым.
Я начала молиться… Каждый день думаю о том, чтобы скорее всё закончилось. Немцы, наверное, не в курсе – но вообще-то у меня были совершенно другие планы на ближайшее время. Да, осталось чувство юмора. Да, я белоручка, не умею махать лопатой, и, наверное, никогда не смогу работать на станке. Сейчас почему-то модно стало женщинам идти работать на производство, на завод. Но моя сила не в физическом теле. Я знаю, чтобы ни случилось, моё сердце всегда будет верно Родине и близким людям. Моя сила в Вере. Я верю в Победу. Мне кажется многие верят, именно поэтому работают по несколько смен, чтобы как можно больше успеть сделать и передать на фронт.
Наш банк прикрепили к госпиталю на Литейном проспекте, куда постоянно привозили раненых военных. Это было время, когда каждую минуту происходили трагедии, и мы, как могли, старались помочь. После работы я вместе с мамой отправлялась на вечернюю смену, чтобы оказывать помощь врачам и медсестрам, которые работали в условиях постоянного стресса и напряжения. С каждым днём в госпиталь поступали новые пациенты, и я быстро осваивала навыки перевязывания ран и оказания первой помощи. Первоначально мне казалось, что я не смогу справиться с этой тяжелой задачей. Вид крови, открытые раны и оторванные части тела вызывали у меня ужас и страх. Я помню, как в первый раз увидела человека с серьёзными травмами: его лицо было искажено болью, а одежда пропитана кровью. Некоторые пациенты умирали прямо на наших глазах – кто-то от потери крови, кто-то от ранений, несовместимых с жизнью. Я видела, как врачи пытались спасти людей с сильно повреждёнными внутренними органами, и это было невероятно тяжело. Их усилия, несмотря на все, иногда оказывались безрезультатными. Эти моменты оставили глубокий след в моей душе. Но в то же время я понимала, что каждая минута, проведённая в госпитале, была важной. Мы работали в команде, поддерживая друг друга, и я начала осознавать, что даже маленькие действия могут иметь огромное значение. Я научилась не только медицинским навыкам, но и тому, как быть стойкой в трудные времена. Каждый новый день приносил новые вызовы, и я понимала, что моя помощь была необходима. Мы с мамой делились переживаниями и поддерживали друг друга, когда становилось особенно тяжело. Эти вечера в госпитале стали для нас не просто работой, а настоящим испытанием на прочность и человечность.
– Сестричка! Подойди, пожалуйста.
Я подошла к солдату, у него была перебинтована голова, в левую ногу попал осколок. Будет ли он ходить?
– Передай, пожалуйста, конвертик моей жене, там написан адрес, не успел отправить… Она должна быть в городе, работала на Кировском.
Я не стала ему говорить, что у меня нет времени, когда мне бегать передавать письма. Единственное, что я могу сделать, это сходить на почту. Но отнимать надежду у бойца нельзя. Семья должна знать, где их защитник.
Смены пролетали незаметно, иногда приходилось задерживаться. Медицинского персонала не хватало. Еле донося ночью ноги до дому, я кое-как успевала поесть, приготовить вещи на следующий день. Наша бабулечка совсем стала плоха. Но это не мешало ей каждый день вставать пораньше, помогать собираться, кормить и заниматься домашними делами. Вечером она сидела в гостиной у окна и ждала нас. Наверное, это держало её в этом мире – быть нужной.
– Мамушка, родная моя, вот увидишь, мы с тобой в следующем году ещё пойдём гулять в сквер, может, даже до озёр доедем.
– Ох, Таточка… Старость подкралась незаметно. Кажется, я была совсем недавно молодая… Теперь любуюсь на тебя и молюсь, чтобы твоя молодость продлилась дольше.
Нежные исхудавшие руки, сгорбленная спина, паутинкой исчерченные, когда-то красивые черты лица. Глаза, когда-то были яркие, карие, жгучие, теперь их затянуло дымкой. Но она по-прежнему мягко и с любовью убаюкивала меня своим взглядом. Я смотрела на неё и никак не могла понять, как её родные дети, просто так могли от неё отказаться?
Я присаживаюсь рядом, нежно обнимаю её за плечи, и могу так просидеть вечность. Только была бы она эта вечность. Времени на отдых сейчас совсем нет, хотя хочется иногда с утра просто натянуть на себя одеяло, завыть в голос и остаться там, пока всё не закончится. С утра опять на работу, потом в госпиталь. Боль, крики, стоны больных. А за чертой города наши держат оборону. Нет, я не имею права на слабые мысли. Это как вирус, один начинает скулить, передаётся другому, и вот уже весь город теряет надежду. Нельзя. Мы выживем…
Так я засыпала, ведя внутреннюю борьбу.
Лето подходило к концу. Каждый день на улицах работало радио, скрипящее и хрипящее, как старик со смертельным кашлем, несло в каждый дом весть о новых потерях. Новости были неутешительные. Слишком много бойцов ранено, армия не успевала наполняться. Люди с предприятий увольнялись и уходили на фронт, их замещали женщины, оставшиеся в городе. Многие так и не эвакуировались, надеялись на скорейшую победу
Пришло очередное письмо от Алексея. Я, конечно, не безумно в него влюблена,
