по кружке пива, рыбный салат и сосиски. Исмаилов с аппетитом навалился на еду. Ройтман поглядывал на него, потягивая пивко.
— Ну, расскажи, как поживаешь? — спросил он.
Исмаилов на минуту оторвался от еды.
— Что рассказывать… После войны долго мотался в поисках куска хлеба. Работал то грузчиком, то мусорщиком. Теперь вот убираю за этими тварями.
— Что имеешь?
— Заработка хватает на то, чтобы заплатить за комнату, которую снимаю, и на еду. Все мечтаю купить себе новый костюм, да в редкие свободные часы погулять по городу. Но не получается.
— Вернуться к своему прежнему ремеслу не хочешь?
Исмаилов сделал несколько глотков, слегка постучал кружкой о деревянный стол, словно кому-то грозил:
— Не сомневался, что рано или поздно вы зададите мне этот вопрос. Отвечаю: нет. В Советах меня ждет высшая мера, а я хочу жить. Бедно, как сейчас, но жить.
— Жить или существовать?
— Называйте, как хотите. Все равно нет.
Исмаилов замолчал, задумался. Ройтман начал понимать, что попросту теряет время. Он уже собрался идти, как вдруг услышал:
— Единственное, что меня тянет к Советам, так это желание увидеть родной Баку. А еще горы, аул, где проживала вся родня по материнской линии. Я часто бывал у них. Насколько мне известно, Хрущев вернул обратно народы, незаконно выселенные Сталиным. И я задаю вопрос: может кто-то из моей родни уцелел? Так хочется увидеть…
Ройтман передумал уходить; оживился, щелкнул, подозвал официанта:
— Еще по кружке!
А на Исмаилова нагрянули воспоминания:
— Иногда закрываю глаза и вижу отца и мать, — каким-то певучим тоном произнес он. — Отец был директором мебельной фабрики. В 1938-м его, как врага народа, арестовали и расстреляли. У матери не выдержало сердце. Меня выгнали из института. Хотели, чтобы я отрекся от отца, но я не пошел на это. Младшего брата Рустама отправили в детдом, где он умер от какой-то болезни. Я связался с одной компанией, промышлявшей квартирными кражами. А что делать, жить-то надо было? Попался. Отсидел два с половиной года. Когда вышел, не знал, куда податься — в нашем доме жили уже другие. Воровать? Ни за что! Оставалось только уехать в Чечню и поселиться в ауле у деда и зарабатывать ловлей змей. Их много в верховьях Терека. Особенно ценился яд…
— …гюрзы?
— Да, гюрзы. А потом была война, плен и все остальное…
Это походило на исповедь. Ройтман внимательно слушал, хотя биографию Исмаилова он знал еще по разведшколе.
— Родные места можно увидеть, будучи гражданином Германии, — наконец, произнес он.
— Это как?
— В турпоездке с немецким паспортом, как представитель какой-нибудь фирмы.
Дальше последовало молчание. Ройтман, понимая психологическое состояние собеседника, не решался повторно предлагать сотрудничество. Когда настало время прощаться, он поднялся, положил на стол визитку:
— Вот что, Гюрза, я знаю, на что ты способен. А ты знаешь, чего я хочу. Если надумаешь, позвони.
И Гюрза позвонил… на следующий же день.
Глава 3
ЛОДКА С ОДНИМ ПАССАЖИРОМ
1965 год, июнь.
Западногерманское исследовательское судно "Мария Магдалена". Акватория Балтийского моря вне территориальных вод СССР
Погода не благоприятствовала погружению; Приличных размеров волны настойчиво покачивали судно. Несколько человек — самых доверенных не уходили с палубы. Сначала судно хотели замаскировать под рыболовецкий траулер, но быстро отказались. Зачем? Маскировать экипаж под рыбаков — себе дороже. А так гораздо проще: корабль "Мария Магдалена" для исследовательских работ. Каких? Самых разнообразных: океанология, метеорологические исследования, обнаружение затонувших во время войны кораблей и подводных лодок.
Рулевой и пассажир "Зеетойфеля" стояли почти по стойке "смирно". Ройтман подошел к рулевому, тронул его за крепкие плечи:
— Жду благополучного возвращения, Вальтер, и да поможет вам Бог!
— Благодарю, господин Ройтман, — отозвался рулевой и вскоре, ловко поднявшись по корпусу лодки, исчез во входном люке.
Ройтман и Исмаилов отошли в сторону.
— Надеюсь на вас, — почти шепотом произнес Ройтман. — Ваши документы на имя Авилова Альберта Джавадовича и запасные на имя Баркая Нодара Георгиевича в полном порядке.
Волны порой перехлестывали через борт. Их брызги попадали на лицо и одежду.
— То, на что вы идете, очень важно, — добавил Ройтман. — Но учтите: ваша задача только обнаружить тайник, установить, цела ли дверь. Не пытайтесь ее открыть. При попытке самостоятельно открыть дверь может произойти взрыв.
Исмаилов-Гюрза, польщенный тем, что руководитель стал называть его на вы, вытянулся в струнку:
— Понял.
— Теперь связь. Ультразвуковой телефон, что установили на лодке, только в крайнем случае по прибытии. В Кенигсберге попытайтесь в одиночку обнаружить тайник. Если не удастся, привлекайте Лещука — Хриплого. Он хорошо знает местность, но жадный до денег и различных ценностей. Поэтому будьте осторожны. К тому же он из уголовников. Правда, в этом есть и плюс: вы, зная уголовный сленг, быстрее найдете с ним общий язык. С человеком, который вас встретит и обустроит, вы в дальнейшем видеться не должны. Если нужно будет передать экстренное сообщение — а так оно, надеюсь, и будет — связь с ним по телефону. Как? Он вам расскажет. Человек этот о вашем приезде извещен. Сообщения от нас через "Немецкую волну", от вас — как условились. Вопросы?
— Господин Ройтман, получается, встречать меня должен один, а помогать в нахождении тайника другой? Почему? Надежность работы с двумя личностями в два раза ниже, чем с одной.
Ройтман стряхнул брызги с плаща:
— Уместный вопрос. Человек, который должен вас встретить, имеет разрешение на пребывание в приграничной зоне. Бывшему уголовнику Лещуку, по прозвищу Хриплый, такое разрешение никто не даст. Еще вопросы?
Ройтман посмотрел в глаза Исмаилову, словно искал в них подтверждения верности. Затем подавил глубокий вздох и тихо произнес:
— Надеюсь, вам понятно, что вознаграждение будет равно риску.
Исмаилов молча утвердительно кивнул. Ройтман хлопнул слегка его по плечу и повторил, как пять минут назад:
— Да поможет вам Бог!
Заскрежетала лебедка. Обновленный "Зеетойфель" стал медленно подниматься, а потом также медленно опускаться в бурлящие воды Балтики. Ройтман долго еще смотрел в то место, где волны сомкнулись над его детищем. Вспомнил далекий 1945-й… 20 лет прошло… быстро летит время…
А потом накатила усталость. Сейчас, они в нейтральных водах — это 30 миль до советского берега. Средняя скорость лодки 10 узлов. Значит, 3 часа вперед, 3 часа назад, еще десятиминутная остановка на берегу… Можно пойти отдохнуть.
Он все верно рассчитал. Через 6 с небольшим часов его разбудил помощник:
— Господин Ройтман, лодка на подходе.
1965 год, Калининград, 16 июня
Он медленно крутил настройку. Из динамика "Спидолы" слышался шум, порой свист, звуки джаза, снова свист… Наконец, он услышал то, что искал:
