из Ямы пятнадцать лет назад, когда я был еще холостяком. А сейчас я женат, получил трехкомнатную квартиру и у нас родился сын. Дядюшка должен разделить с нами семейную радость. Разумеется, ему вручили мою телеграмму и сейчас из окна идущего поезда он рассматривает сельский пейзаж.
С нетерпением поглядываю на часы. До прихода поезда по расписанию остается пятнадцать минут. Скоро я увижу своего милого, доброго дядю и заключу его в объятия.
Из репродуктора доносится хриплый голос:
— Товарищи пассажиры, поезд пятнадцатый «Яма — Зеленогорск» опаздывает на тридцать минут.
Достаю сигарету, закуриваю.
«Ну что же, поезда часто опаздывают. А тридцать минут не так уж много». Это меня успокаивает, и я продолжаю думать о дяде.
«Дядя работает сторожем. Конечно, лучше если бы он был профессором. Дело в том, что на торжества приглашен Петр Петрович, директор института, в котором я работаю. Ему бросится в глаза провинциальность дяди, его старомодный пиджак, широкие, как Каспийское море, брюки. Впрочем, дам дяде свой синий в полоску костюм».
Через шум толпы доносится голос диктора:
— Поезд пятнадцатый, следующий по маршруту «Яма — Зеленогорск», опаздывает на полтора часа.
Это начинает мне не нравиться. Встаю со скамейки и прогуливаюсь по вокзалу.
«Дядя не плохой человек, но изрядно надоедлив. Обязательно пристанет к Петру Петровичу с разговорами о поднятии паров и лущении стерни. А то затянет свою любимую песню «Соловей, соловей — пташечка».
Вновь включается репродуктор:
— Поезд пятнадцатый «Яма — Зеленогорск» опаздывает на три часа.
«Безобразие! Напишу об этом в газету», — решаю я. — Ах, дядя, дядя! Родственник. А ведь он еще и храпит по ночам. Уснуть будет просто невозможно. Куда положить дядю? Дядя не впишется в современный интерьер гостиной. И что понесло? Сидел бы себе дома. Знает ведь, что у меня лишней комнаты нет».
Мои размышления прерывает знакомый голос:
— Поезд пятнадцатый, следующий по маршруту «Яма — Зеленогорск», опаздывает на пять часов.
Ничего не понимаю. Бросаюсь к окошечку справочного бюро.
— Ну как же так, — спрашиваю девушку, — поезд опаздывает на пять часов, тогда как от Ямы до Зеленогорска всего пять часов пути?
— Все правильно, — отвечает девушка, — но поезд еще не вышел со станции Яма.
— Что вы сказали?.. Какое счастье! Успею дать телеграмму, чтобы дядя не приезжал.
ИМПОРТНАЯ БУТЫЛКА
Пчелкин собирает пустые бутылки и кладет в сумку. Входит Дарья Ивановна, соседка Пчелкина. Здоровается. На лице написана забота.
— Как живете? — спрашивает соседку Пчелкин, рассматривая этикетки бутылок. — Как дочка?
— Живем ничего. А дочка растет. Учится. Правда, без меня не может готовить уроки. Можно сказать, пятый класс за нею кончаю. И вот еще что. Девочка с характером. Очень строгая. Вчера я не решила уравнение, так она меня наказала. Не разрешила сходить в кино. И принципиальная. Если затрудняюсь, никогда не подскажет. Терпеть не может подсказок.
— Чем-нибудь увлекается?
— Увлекается. Очень любит отдыхать. Да что я все о дочери. Как Петя?
— Оголец-то? Я своего не так воспитываю. Приучил к самостоятельности. Сам все делает. Даже задачки придумывает. Ну-ка, Петя, придумай задачку.
Петя напряженно морщит лоб и шевелит губами. Наконец, неуверенно произносит:
— Папа купил в магазине пять пузырей «солнцедара». Два пузыря разбил, а три «раздавил» с дядей Васей. — Петя замолкает.
— А вопрос к задачке? — подсказывает отец.
— Сколько бутылок сдает папа в стеклопосуду?
— Так, так, — одобряет отец, — только не два пузыря разбил, а один. Два — не пережил бы. Магазин-то закрыли.
Пчелкин считает бутылки.
— Ну-ка перемножь пятнадцать на двенадцать.
— Пятью два — десять. — начинает Петя.
— Одна в уме, — говорит отец, озадаченно глядя на бутылку.
— Не одна, а один, — поправляет соседка.
— Одна. Импортная. Примут или не примут?
— А как у него с грамматикой? — интересуется Дарья Ивановна.
— С грамматикой? Это надо его спросить. Ну-ка придумай предложение и определи имя существительное. Что выставил зенки? А ну быстро!
Петя переминается с ноги на ногу.
— Погода…
— Что погода?
— Погода шепчет…
— Правильно шепчет. Из-за нее, из-за погоды все. Погода — что, сказуемое или существительное?
— Наречие.
— Думай, бестолочь. Что она шепчет?
— Что надо выпить.
Петя вдруг срывается и начинает декламировать скороговоркой:
— Что-то стало холодать, не пора ли нам поддать?
— Мал, а соображает! — радостно загоготал Пчелкин, поглядывая на часы и проверяя пальцем горлышко импортной бутылки.
— А в какой школе он учится?
Дарья Ивановна поднимается со стула.
— Малец-то? Это надо его спросить. В какой, Петя?
— В девяносто шестой.
— А как он закончил четверть. Без троек?
— Как, Петя, троек нет?
— Одна по пению.
Сын скромно потупил взор.
— Остальные четверки и пятерки? — не сомневается Пчелкин.
— Остальные двойки.
Отец недовольно морщится. Дарья Ивановна вдруг наклоняется к мальчику и принюхивается.
— А чем от тебя пахнет? Ну-ка дыхни.
Петя зажмуривает глаза и вдыхает в себя.
— Да ты никак куришь? — допытывается соседка.
— Курю, — Петя виновато моргает глазами.
— Что куришь? — вступает в разговор посуровевший отец.
— «Прибой», — еле слышно говорит мальчик.
— Такую дрянь. Лучше ничего не нашел?
— Не нашел.
— Кто научил курить?
Родитель не спеша расстегивает ремень.
— Сам научился.
— Неужто сам? — оживляется Пчелкин.
— Сам.
— Молодец, Петя! Всегда будь самостоятельным.
Пчелкин кладет импортную бутылку в сумку и отправляется в магазин.
НОСИТЕ НА ЗДОРОВЬЕ!
Мне нужно было купить меховую шапку, так как старая, кроличья, износилась. Поначалу зашел в магазин «Меха».
— Так и так, — говорю, — подберите, пожалуйста, шапку-ушанку, желательно лисью.
— Может, вам еще и пыжиковую Казанского мехового комбината подать? — сказал продавец, раскладывая на полки хлопчатобумажные головные уборы.
В универмаге вместо меховой шапки мне предложили мотоциклетный шлем.
Отчаявшись найти в магазинах то, что нужно, я решил съездить на вещевой рынок. В воскресенье утром встал пораньше и пошел на трамвайную остановку. Я весь замерз и хотел уже было возвращаться домой, но тут, наконец, подошел трамвай, и мне удалось повиснуть на подножке, держась двумя пальцами за чье-то ухо.
Подъехали к рынку. Замечаю, один мужчина на мне уже сидит. Сбросить его не могу, потому что внизу лед и уклон под гору — поскользнуться можно. Потихоньку несу его. А он освоился и торговлю открыл:
— Налетай! Продаю меховую шапку.
Я страшно обрадовался. Спрашиваю:
— Из какого меха?
— Вы что своего меха не узнаете? — говорит.
Оказывается, он моей старой шапкой торгует.
— Сейчас же слезайте! — потребовал я.
— Не могу, — говорит, — на вокзал опаздываю.
Меня взорвало:
— Ведь я не такси!
Обиделся он на меня и сквозь зубы процедил:
— Эгоист!
Потом ребром ладони сбил с моей головы шапку, и пропала она в
