глаз долой.
– О! Вполне нормальные процедуры. Смехотерапия и сексотерапия… Слушай, это же отлично! Ты их получишь бесплатно, везунчик. Посещать терапию надо с товарищем; в компании чувствуешь себя раскрепощённо. Идём?
– Чтоб его бельма полопались, кто это выдумал! – негодовал Влад, отыскивая взглядом, куда броситься. – Что он себе вообразил?.. рулить мной, будто я машина!
– Тебе разрешено за счёт армии выпить сто пятьдесят граммов крепкого алкоголя. В три приёма, с перерывом в полчаса. – Вальтер радовался так, словно ему самому налили.
– Сроду так не попадал. – Влад потемнел как туча. – В самоволку бегал, с патрулями дрался – и в радость шло, а тут талоны выдали: гуляй! – и никакого настроения. Ноль!
– Надо, камрад. В этом состоит воинский долг – получить приказ и выполнить его. Тем более, когда такое удовольствие!
Сердце экономного Вальтера пело марш победы. Для военных От-Иньяна цены в доме отдыха умеренные, вдобавок сопровождающему скидка – пятьдесят процентов!
Первым пунктом значилось лечение смехом, куда Влад с Вальтером и двинули. На душе у Ракитина стоял туман и скребли кошки.
* * *
Полечиться собралась дюжина офицеров – в основном из полков Макартура, а также с лазерных батарей и ракетного дивизиона. Кое-кто уже посмеивался, предвкушая сеанс юмора. Служба на орбитальной базе была смесью тревожного ожидания и скуки; бойцов томила рутина, и пока они не поклонились всесильному Бахусу, их гнали к затейнику – пускай развеются.
Врач-смехач радушно встретил пациентов и тотчас надел клоунский нос на резинке, вроде красной картофелины.
– Я не чиновник, смотрите на меня проще. Я шут! Садитесь хоть на пол, здесь запретов нет. Но самый прикол в том, что вы – настоящие дурни из цирка. Вы только притворяетесь серьёзными! В каждом из вас тонны смеха. Думать не надо, отключите мозги! Вот мои инструментики…
Он с гримасой достал резиновую клизму и сдавил её; раздался пукающий звук. Многие невольно хохотнули, с весёлым любопытством глядя на врача. Влад враждебно наблюдал, что будет дальше.
– Сделайте так, – врач растянул себе уши в стороны, высунул язык и свёл глаза к переносице. – А теперь переглянитесь!
Влад с отвращением узрел обер-лейтенанта Хонку в образе полного идиота и представил, как сейчас выглядит он сам. Наверное, точно так же! Вальтер прыснул, зафыркал, а затем расхохотался во весь рот.
«Эх, Европа! Лоск и блеск, а приглядишься – Еврозона, йо-хо-хо и бамба-ламба. Вам только палец покажи».
И пошло-поехало! Врач изобретательно и энергично кривлялся, то приставляя себе уши из растопыренных ладоней, то пальцами растягивая рот в лягушачью пасть, то виляя языком, а гогочущие офицеры повторяли за ним мимику и жесты.
Оргия смеха мало-помалу затягивала всех в круговорот, один Влад наливался яростью.
На стол выскочили игрушки – вставные челюсти с ножками, писклявые уродики с глазами на макушке, закувыркались паяцы в тряпичных лохмотьях и бубенчиках. Ракетчики и истребители сгибались пополам, изнемогая и захлёбываясь хохотом.
Влад пытался отрешиться от врачебной клоунады, но в глаза лез Вальтер с высунутым языком.
«Подам рапорт, чтоб перевели в стратегический флот, – думал он. – Хонку прихвачу с собой. Там, глядишь, до Сириуса доберёмся. Подойти на выстрел – будут им тонны смеха! Даже мегатонны».
От надсадного смеха сидящих вокруг – до румянца, до слёз, до икоты, – Владу изнутри явилось тягостное, тошное видение. Словно он опять в отпуске, в Клинцах, рассказывает бате с мамой про своё военное житьё-бытьё.
«Недавно дрейфер расстрелял гражданский транспорт. В дым, в клочья. Слишком быстро атаковал. Наши ни тревогу не успели объявить, ни сбросить спас-капсулы».
«Ну-ну, – улыбнулся любящий отец. – Значит, в лоскутья? Вот это да! Страшное дело!»
«Там были женщины. Из них двадцать беременных. Летели рожать на Землю» – Влад ещё надеялся, что до отца дойдёт.
«Вот как, беременные. С животиками. Полопались как вишенки! Оп-ля! Оп-ля!» – Отец даже стал подпрыгивать, сидя на диване.
«Он очень бодрый, – с жалобной гордостью сказала мать. – Как молодой! Но худеет наш папа, боюсь за него. А я всё плачу и плачу».
Тут мать зарыдала. Отец вскочил и заплясал от избытка энергии. Владу захотелось выпрыгнуть в окно и мчать до вокзала, не оглядываясь. «Вон отсюда! Бегом из дурдома! Что я тут делаю, зачем?..»
– Ну что, друзья, мы с вами славно повеселились.
– Да, доктор, спасибо!
– Так ржали – я думал, вы треснете, – вырвалось у Влада.
Доктор задорно подмигнул:
– Как настроение, Ракитин?
– Как после третьей осечки подряд.
Раскрасневшиеся соратники издали рефлекторное: «Ха-ха-ха!»
– Улыбнись, камрад! – хлопнул его Вальтер по плечу.
– Устал я с вами. Что за терапия?.. ни уму, ни сердцу! Смешно дураку, что рот на боку… Вот карточка; ставьте: «Лечение без результата», или какой там негатив положено отметить.
– Напрасно так считаете, Ракитин. – Врач безмятежно вписал что-то и прилепил к медицинской карте личную штрих-марку. – Как раз удалось – вы освободились от плохих эмоций. Хотите выругаться?
– Ещё как!
– Пока горячо – валяйте! Это сеанс, всё можно.
Влад вмиг разинул орудийный порт и открыл шквальный огонь.
…По ту сторону двери, отмахав несколько коридоров, Вальтер не уставал восхищаться:
– О, Влад, сколько ты знаешь сильных слов! Я поражён богатством твоего лексикона. Ты говорил на своём диалекте, верно?.. Как это звучно, как сочно! Я сожалею, что не включил диктофон… Так увлёкся, начисто забыл о нём!
– Всё-таки лучше отжиматься.
– Да, но каково могущество фольклора! Мог бы ты повторить?
– На следующей смехотерапии.
Память Вальтера запечатлела не всё; бурно вспоминалось нечто вроде: «Выползень змеиный, вылупак заклятый, жаба вислоухая, кирдзюк те на язык, чтоб твои требухи на осине сушились, чтоб твои слепаки повылазили, пропади ты за горелый блин!»
Соратнички грохотали и валились от хохота набок. Зато врач под конец тирады Влада даже улыбаться перестал. Будто уже и не сеанс.
Идущие негромко обменивались мнениями:
– Этот Ракитин ужасен. Он жутко озлоблен.
– Какой неприятный человек!
– Моя прабабушка так проклинала. Иногда весьма успешно.
– Очень, очень прошу! – умолял Хонка.
– Вальтер, я весь выговорился. Чтобы так сказать, мне надо завестись.
– Но я решительно не понимаю, отчего ты плохо воспринял
