сам — в рабочем синем комбинезоне и фирменной кепке. Очень приятный и улыбчивый молодой человек. Довольно быстро он устранил неисправность, но решил, во избежание случайностей, сам повести машину. Сильвия поначалу запротестовала, ей жаль было выкладывать деньги еще и за эту услугу. Но молодой человек ее успокоил, сказал, что ему самому нужно в Мехико и за то, что он поедет на ее машине, он вообще не попросит денег, даже за ремонт. Сильвия согласилась, тем более что он ей все больше и больше нравился, да и веселее было ехать вдвоем.
Она весело болтала, шутила, рассказывая о себе, мило краснела от комплиментов своего шофера, а когда наконец взглянула на дорогу, то не узнала местности.
— Разве мы едем не в Мехико? — обеспокоенно спросила Сильвия.
— В Мехико, куда же еще, — ответил молодой человек. — Просто эта дорога, ее мало кто знает, гораздо короче.
Он широко улыбнулся Сильвии, показывая крепкие белые зубы, и коротким тычком ткнул ее в висок незаметно надетым на пальцы правой руки кастетом. Сильвия немного сползла по сиденью, молодой человек отцепил ее ремень безопасности, перетащил девушку к себе на колени, посмотрел вперед, увидел нужную развилку, повернул, поехал на самой малой скорости, затем переключил на среднюю, выпрыгнул из «тандерберда» и захлопнул дверцу.
Ровно через две минуты машина упала в глубокий овраг и загорелась.
Мириам Асеведо, давняя и самая верная любовница Федерико Роблеса, выйдя из большого универмага в центре, обнаружила, что ее давно не новый «шевроле» угнали. Не слишком огорчившись (давно пора покупать новый автомобиль), Мириам все же оставила заявление в ближайшем отделении, полиции и решила вернуться домой на метро — тем более, что ей было недалеко, а станция «Инсурхентес» находилась в двух шагах. Правда, в этот час в метро было слишком много народу, но один раз, хотя бы ради разнообразия, можно было и потерпеть.
Уже при входе в метро Мириам Асеведо начал оказывать незаметные для окружающих, но явные для нее знаки внимания приятный молодой человек. «Надо же, — подумала тридцатилетняя женщина, — я еще в хорошей форме, раз на меня обращают внимание такие юнцы». Ничем не отталкивая, но и не поощряя новоявленного ухажера, Мириам направилась к платформе. Молодой человек шел следом, выдерживая небольшую дистанцию — поощряя новоявленного ухажера, Мириам направилась к платформе. Молодой человек шел следом, выдерживая небольшую дистанцию.
Народу в ожидании поезда скопилось много, Мириам суеверно отошла от края на два шага. Показались огни головного вагона. «Пожар!» — крикнула какая-то женщина. Все головы повернулись на крик, и в этот момент Асеведо почувствовала, как ее стянули, словно железными обручами, и тащат к краю платформы. Она ничего еще не успела понять, только увидела прямо перед собой смеющееся лицо молодого человека, потом ощутила себя в воздухе, а рядом, совсем рядом оказались огромные фары поезда. Удар, скрежет, крики: «Женщина попала под поезд!»
— Ты не должна была проводить операции в такой последовательности! Как ни глупа наша полиция, нельзя исключить, что кто-то догадается связать все эти четыре случая воедино, найти в них общее звено, и тогда…
— Что тогда? Допустим, найдется умный следователь, который раскопает это старье: все покойницы были тесно связаны с лиценциатом Федерико Роблесом. Ну и что? Бывают же роковые совпадения.
— Но не до такой степени и не за такое короткое время.
— Допустим, что так. Дальше что? Покопали-раскопали-выяснили, что все эти бабы — явные и тайные жены-любовницы Роблеса. Но самого-то его подстрелили уже давно. Что бы они ни предположили, эти предположения никуда не приведут. Кому и зачем могли понадобиться, эти убийства? Тем более, что все шито-крыто, сплошные несчастные случаи…
— Да, ты сделала правильный выбор: Хуан Весельчак работает всегда чисто.
— Ну вот, мой милый Армандо, я рада, что хоть что-то ты в моих действиях одобряешь.
— И все же я прошу тебя, Джулия, быть похитрее и поосторожнее. Достаточно того, первого, раза.
— Неужели ты думаешь, что я позабыла этот мрачный Черный дворец Лекумберри — главную тюрьму Мехико?! Да я объезжаю ее за три квартала!
— Ну, там ты пробыла не так уж долго.
— Достаточно, чтобы запомнить на всю жизнь — шесть месяцев!
— Неужели год в колонии произвел на тебя меньшее впечатление?
— К тому времени я уже пришла в себя, хотя и в колонии, уверяю тебя, совсем несладко. Тем более что ты не торопился вытащить меня.
— Джулия, ты меня обижаешь. С первого дня я бился за твое освобождение, кучу денег истратил, пока нейтрализовал свидетелей и, главное, нашел лазейки к заместителю генерального прокурора. Ты же знаешь, по делам, связанным с убийством, на свободу досрочно не выходят, а дела пересматривают крайне редко. Кстати, зачем тебе вообще это было надо — участвовать в ограблении ювелирного магазина, у тебя камушков и тогда было больше, чем в трех таких лавках?
— Извини, Армандо, но мне иногда кажется, что ты не гангстер, а бухгалтер! Что в тебе течет кровь не сицилийских наших предков, а светловолосых гринго из Манхэттена!
— Не заводись, Джулия! Ты забыла, что мне уже сорок лет, я вышел из романтического возраста, когда увлекают разные там «пиф-паф» и разбойные ограбления. Вообще, если хочешь знать, кончились давным-давно времена не только Аль Капоне, но и его внуков. Ты думаешь, что оскорбляешь меня, называя бухгалтером и благополучным гринго? Отчасти я и то и другое. Бухгалтер — потому что все время считаю миллионы долларов и миллиарды песо; гринго-предприниматель — потому что учусь у этих акул бизнеса из Нью-Йорка делать деньги почти из воздуха. Между прочим, сестренка, именно на эти «бухгалтерские» деньги я вытащил тебя из тюрьмы, содержу тебя и твой дом с твоими подругами, на эти деньги осуществляется и твоя очередная забава, неокончательный результат которой на сегодняшний день — уже пять трупов!
— Сеньор Армандо Мартинес Франческотти! Я отказываюсь с вами разговаривать в таком тоне. Ты оскорбляешь меня, говоря так…
Поток гневной речи Джулии продолжался, грозя залить вокруг все и вся. Но Армандо уже не вслушивался в ее слова, ибо заранее знал и чувствовал, о чем она говорит сейчас и будет говорить потом. Он просто смотрел во все глаза на сестру и с удовольствием отмечал про себя, как она удивительно похожа и на отца, и на мать одновременно. Джулия их почти не помнила, что не удивительно: ей было только пять лет, когда они погибли от рук наемников клана Бургези. А ему-то было тогда целых двадцать, он уже входил в дело и во многие тайны был
