— Пантюхов даже приподнялся, пытаясь уловить малейшие оттенки а выражении столь знакомого ему округлого лица.
— Да! Виновен в том, что я лично и с другими лицами принимал участие в хищении государственных средств. Но я не виноват в даче взяток как таковых! Взятки не давались: не за что их было давать. Сговора о даче взяток не было. И экономических выгод ни я, ни управление не имели. Во всем, что я сделал, я глубоко раскаиваюсь. У меня было достаточно времени, — он встретился с напряженным взглядом Пантюхова и поднял голову выше, — все глубоко проанализировать, чтобы никогда в жизни ничего подобного не повторить и осознать свою вину. Я прошу суд, — Василий Иванович чуть ли не поклонился заседателям, — когда вы будете выносить мне меру наказания, учитывать не только то плохое, что я сделал, но и принять во внимание и мои положительные стороны! А их было тоже немало.
— Вот это дает! — заметили сзади капитана. — Классно защищается.
— Я не прошу о всепрощении, — Боровец-старший приложил пухлые руки к груди. — Но я прошу о гуманной мере наказания, отбыв которую, я мог бы приносить пользу своим трудом обществу. — Он на секунду умолк. — Вместе со свободным обществом.
Если бы мне задали вопрос: «Что такое счастье?» — начальник спецмонтажного управления с тоской глянул в сторону залепленных мокрым снегом, выходящих на улицу окон, — то я бы ответил примерно так: счастлив человек тот, который с удовольствием утром торопится на работу. А вечером с удовольствием торопится к семье.
В третьем ряду запричитала жена Боровца.
— Вот я и прошу, — Василий Иванович осуждающе покосился на супругу, — если найдете возможным, не лишать меня надолго.
Когда суд удалился в совещательную комнату, Пантюхов вышел в коридор.
— Ну что за мертвые души деньги присваивал — это понятно, — услышал капитан рядом с собой разговор двух вышедших вслед за ним женщин. — А вот про рацпредложения не все ясно, — обращалась к полной невысокой подруге стройная кокетливая блондинка, — хотя я на всех заседаниях была. У меня муж свидетелем проходит. В заключении экспертов сказано, — блондинка наморщила лобик, — известными механизмами по их прямому назначению, так это уже, дескать, не рационализаторство. Но, простите меня, — план-то нужно было выполнять! Земснарядов у них не было. Использовали то, что было у них под рукой. Главное, что дело сделали и смекалку проявили! А теперь их к ответу.
— За эту смекалку они получают заработную плату! — Пантюхов не мог не вмешаться. — И немалые премии за досрочный ввод объектов. Но оформлять ее в виде бог знает какого изобретения, заведомо зная, что это не так, и класть в карман государственные деньги — преступление!
— Наверное... — блондинка осеклась. — Видимо, я не все понимаю. Вам, конечно, лучше знать, — она потянула подругу в сторонку.
«Да, — продолжал возмущаться про себя капитан. — Чего-то недопоняла публика. Что-то покажется сомнительным присяжным. Или сверху повелят усомниться. Глядишь, и получится тот самый КПД, о котором предупреждал управляющий. Сколько нервов я вбухал для получения протокола допроса Хмельнова! А чем кончилось? Уже в суд из высших компетентных сфер пришла официальная телеграмма, что такой-то допрошен и данные на него не подтвердились. Вот так-то! Неужели же все даром?! — он прислушался к долетавшим до него отовсюду отрывкам бесед ожидавших конца перерыва людей. — Нет, многие возмущаются, да еще как».
— В шахту бы их всех загнать! Чтоб неповадно было народ обворовывать, — кипятился солидный мужчина с незажженной сигаретой во рту. — Я записку из зала передавал судье — с задних рядов кто-то прислал. Пока момент удобный передать выжидал, прочитал. Как же там сказано?.. — мужчина взъерошил густую шевелюру. — «Вы судите братьев Боровцов — ярых украинских экстремистов и националистов. Я сижу здесь восьмой день и вижу, как стараются адвокаты выставить их ангелочками. Не поддавайтесь на провокацию». — Точно не заметил, но смысл такой.
— Да при чем тут националисты! — ругнулся худощавый пожилой собеседник. — Таких ворюг сейчас знаешь сколько по стране развелось. У меня родственник в этом управлении работает. Он и посоветовал прийти сюда послушать. Этот Боровец и его начальник — наши типичные, самые распространенные воры с партбилетами в карманах. Но ругать их, — мужчина несколько сник, — можно только здесь. Попробуй в кабинете или на общем собрании — насмерть загрызут! А ты — националисты. Про тех-то всем ясно — бандиты. А эти кто?
— Наши производственные лидеры, — ехидно откликнулся стоявший сбоку от пожилого симпатичный модно одетый парень.
— То-то, — угрюмо заключил пожилой. — Пока таких лидеров не изведем — ни хрена толку не будет. — Он смачно сплюнул. — Побольше этаких-то судов! Чтоб люди видели, кто да что. А то тихо все, ровно. И в газетах, и по телевизору. Одни честные труженики. Разве пьяница да дебошир какой-нибудь попадется. Или уж, на худой конец, самый что ни на есть мелкий чиновник, ниже которого вроде и спихивать не на кого. Из крупных — только директор магазина или завбазой.
«Нет, — повеселел Пантюхов. — Мы еще поборемся! Даже ради этого, пусть не во всем верного, людского спора стоило прошибить головой стену. Мы же, по сути, лишь небольшой, и конечно — не всесильный, авангард в драке с этой заразой. А сзади — народ, он разберется. Надо только дать ему возможность увидеть. И поверить».
Областной суд приговорил: старшего инженера управления магистральных трасс Коридзе Рудика Илларионовича — к четырем годам лишения свободы. Старшего прораба новосибирского спецмонтажного управления Еликова Дмитрия Георгиевича — к четырем годам лишения свободы. Начальника отдела управления магистральных трасс Дубова Михаила Федоровича — к двум годам лишения свободы. Заместителя начальника отдела управления магистральных трасс Потапенко Михаила Федоровича — к двум годам лишения свободы. Заведующего рембазой новосибирского спецмонтажного управления Чувашова Александра Анатольевича — к трем годам лишения свободы (условно). Начальника ПТО новосибирского спецмонтажного управления Буянова Дмитрия Алексеевича — к двум годам лишения свободы (условно). Бывшего главного инженера новосибирского спецмонтажного управления Удальцова Анатолия Родионовича — по статье сто семьдесят два УК РСФСР подвергнуть исправительно-трудовым работам сроком на один год. С вычетом двадцати процентов из заработной платы в доход государства. Но... на основании параграфа третьего Указа Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии в связи с пятидесятилетием образования СССР»,
