и том же месте на одном и том же проступке.
Так они точно до выпуска не дотянут.
— Да ладно тебе, — пытается успокоить ее Димка. — По-моему, Вияна вполне милая. Не думаю, что она кому-то скажет, что мы подслушивали.
— Ты вообще редко думаешь, — беззлобно огрызается Алёна.
— Эй, зато мы знаем больше благодаря мне!
— Я все еще не уверена, что это плюс, а не минус.
Руку подруги Алёна отпускает на втором или третьем лестничном пролете. Да и осознание того, что злится она не на Димку, а на себя, приходит где-то там же. Могла же ведь пойти на занятия. Могла, но не сделала этого.
Выходит, Марта права, и она так сильно хочет впечатлить Лету, что готова пожертвовать абсолютно всем.
— Интересно, о ком они говорили.
— Что? — переспрашивает Алёна, отвлекаясь от собственных мыслей. — Ты о чем?
— О членах Высшего. Они спорили о ком-то конкретном, кого нужно уволить. Как думаешь, о ком именно?
— Не знаю. Хотя… Она говорила что-то о меньшинстве, да?
— Думаешь, о выученных ведьмах?
Алёна качает головой и останавливается. Димка тоже замирает рядом с ней и перехватывает ее взгляд.
— Дим, подумай, кто отличается здесь больше всех. О ком даже ученицы постоянно шепчутся. И наконец — кого мы не можем столько времени уже застать на рабочем месте.
Димка охает и прикрывает рот ладонью:
— Он хочет избавиться от Волкодав…
3
В архивах пыльно, мало места и совершенно нечем дышать. Такое ощущение, что не только солнечные лучи (которых ранней весной хрен дождешься), но и свежий воздух может повредить старым журналам и выпускным работам.
— Разберете вон тот стеллаж, — указывает библиотекарша, опуская очки на цепочке на длинный острый нос, — и на сегодня можете быть свободны.
Димка и Алёна переглядываются без особого энтузиазма. Самый дальний и самый заваленный стеллаж не выглядит как что-то на пару часов работы, да и как быстро у них начнет гудеть голова в этой духоте?
Библиотекаршу, впрочем, ничего не смущает. Она оставляет их в одном из залов, скрывается за лабиринтом стеллажей, и где-то вдалеке тихо хлопает дверца.
— Вот бы она нас тут закрыла, — раздраженно стонет Димка, скидывая сумку у стены. — Остались бы тут гнить, как плесень. Нас бы потом нашли потомки и рассказывали страшилки о наших неуспокоившихся душах.
— Чтобы были потомки, нужно детей завести, — нравоучительно подсказывает Алёна, подходя к указанному стеллажу.
— Это пусть кто-то другой постарается, мы же тут гнить останемся. Ну и пугать будущие поколения ведьм. А это весьма важная задача!
Алёна усмехается шутке, но вот количество утрамбованных журналов, папок и скоросшивателей с торчащими в разные стороны листами не вызывает ни смеха, ни других радостных эмоций.
— Как думаешь, мы домой опять к полуночи явимся?
Димка пожимает плечами и принимается закатывать рукава клетчатой рубашки.
— Ну иди сюда, стеллаж, ты у меня сейчас попляшешь, — задорно произносит она, направляясь к одной из полок.
Задора хватает на первый час. Ну, может, на половину второго. Потом голова начинает болеть от духоты, и сколько бы они ни обмахивались папками, легче не становится. Алёна даже находит пару окон, но, во-первых, те ведут под землю, а во-вторых, все равно не открываются. Еще и рамы выглядят так, будто вот-вот вывалятся, если она потянет за ручку чуть сильнее.
— Может, скажем, что все сделали, и свалим? — предлагает Димка, явно уставшая перебирать стопку дипломных работ с 85 по 89 годы. — Не будет же она досконально все за нами проверять?
— А если будет, то нам крышка. Или ты думаешь, что кто-то нас пожалеет после того, как нас дважды поймали за подслушиванием членов Совета?
Вместо ответа Димка тяжело вздыхает, сдувает с лица отросшую челку, и продолжает раскладывать папки с работами в несколько стопок по годам. Если бы не было часов, то они бы и во времени здесь потерялись: в пыльном и душном библиотечном зале архива, больше похожие на какой-то склад макулатуры, воздух совсем не движется.
Вопреки саркастичным комментариям Димки дверь оказывается все же незапертой, и Алёна спокойно доходит до поста библиотекарши у самого входа в эту обитель никому ненужных бумаг и старых книг. Та удобно устроилась в старом кресле, видавшем еще ее прабабку, и выглядит так по-домашнему уютно, что даже прерывать ее Алёне неловко.
Но прерывать и не приходится, она замечает подошедшую Алёну быстрее, чем та успевает открыть рот.
— Уже закончили? — спрашивает женщина, не отрываясь от своего детективного романчика в мягкой потрепанной обложке.
— Нет пока. Я бы хотела узнать, есть ли у вас какая-нибудь тряпка или губка, — и тут же поясняет: — Там пыли очень много.
Библиотекарша указывает в сторону рабочего стола, за которым обычно сидит, взгляд от книги так и не поднимая.
— Посмотри там. В одном из ящиков должно быть что-то.
Алёна кивает, неловко поджав губы. Рыться в чужих вещах ей никогда не нравилась, пускай разрешение и получено от хозяйки этих вещей. Но делать нечего — на столе ничего нет, и приходится выдвинуть первый ящик. Взгляд случайно падает на раскрытый журнал учета книг. Алёна замечает имя случайно, даже не вчитывается. Видит пометку про первый курс, про Милу и зависает.
Это может быть другая девушка.
Это может быть кто угодно, но что-то подсказывает Алёне, что пропавшая Мила и эта — одна и та же.
Она скашивает взгляд на библиотекаршу. Та переворачивает страницу и ничего не замечает. Сердце начинает колотиться быстрее. Алёна наклоняется над столом, выдвигает второй ящик, а сама пытается проследить через кучу заполненных колонок, что же именно брала из библиотеки Мила.
— Ну что, нашла?
От неожиданности она вздрагивает, и пересекается взглядом с библиотекаршей. Хорошо еще, что та продолжает сидеть в кресле, думает Алёна, натягивает улыбку на лицо и отзывается:
— Тут много всего, пока не вижу.
В ответ женщина недовольно вздыхает, хлопает книжкой по журнальному столику и поднимается с кряхтением. Алёна успевает заглянуть ей через плечо и заметить название двух газет и какой-то дипломной работы за 88 год. И если газеты Мила вернула, то дипломную работу, судя по записям в журнале, еще нет.
Библиотекарша достает из самого нижнего ящика пачку новых салфеток и протягивает Алёне почти в тот самый момент, как та поднимает взгляд от
