выпали из его рук.
— Он переломал ему ребра, гадёныш! — в гневе воскликнул князь Гостомысл.
— А ты что хотел, государь? Затем и проводят игрища, дабы выявить победителя! Хорошо ещё, что княжич не убил твоего лучшего бойца!
Князь ничего не успел ответить.
Звон и лязг металла наполнили воздух.
Длиннорукий викинг-дан, словно кречет на гуся, набросился на Рослава. Его мечи рассекали воздух, норовя достать открытые части тела и конечности противника. Княжич уже с трудом гасил силу рубящих ударов, прикрываясь щитом и сбивая их в сторону своим мечом.
Долго так не могло продолжаться. Это уже понимали все.
— Ну и чего он вызвался на поединок? Неужто уверовал, что ежели он княжич по крови, то и оружием владеет лучше других? Как бы не так! Тут знатных бойцов вокруг не счесть! А за глупость свою можно и кровушкой умыться! — в голосе князя слышалась неподдельная злость.
И тут же деревянный щит в руке Рослава разлетелся на две половинки от мощного удара викинга. Княжич отшвырнул обломки в сторону, уклонился от второго меча противника, но споткнулся о камень и грохнулся спиной наземь, не выпуская из руки оружия.
Викинг навис над лежащим Рославом. Толпа замерла. Наступила тишина.
— Вот и всё, доигрались! — обречённо выдохнул Кагель. — Этот дан убьёт княжича в отместку за гибель своего вождя Клеппа! Викингам нужно показать свою силу!
В ужасе посадник зажмурился.
— Выброси меч! — неожиданно рявкнул князь Гостомысл, вспомнив слова бирюча о том, что если у одного из бойцов не будет оружия, то распорядитель остановит поединок.
Вознесённое викингом к небу лезвие стремительно обрушилось на Рослава.
— Уф-ф! — тяжёлый выдох толпы заставил Кагеля открыть глаза.
Сначала он ничего не понял. Рослав уже сидел на земле и, похоже, был цел и невредим. А вот в двух саженях от него, раскинув в стороны руки, лежал викинг-дан.
— Что произошло, государь? Я не разглядел! — посадник непонимающе смотрел вниз.
— Это Антон спас княжича. Он бросил свой меч в викинга, и рукоять попала тому прямо в лоб. Надеюсь, что не убил! — князь огладил ладонью бороду. — Любопытно, что же теперь будет делать бирюч? На моей памяти такого ещё никогда не было!
А бирюч снова овладел вниманием толпы.
— Други! — прокатился по людским головам его голос. — Вы всё видели сами. Брат защитил и спас брата! По правде ли нашей он поступил? Любо ли вам это?
— Любо! Любо! Любо! — взревели тысячи глоток.
— А победителем кого признаем? Кому меч драгоценный отдадим? Антону? Но ведь не выпустил меч из рук княжич Рослав, а потому нельзя его побеждённым считать! Иль промеж братьями-княжичами ещё один поединок должен быть?
— Быть! Быть! Быть поединку! — неслись из толпы дружные крики.
Бирюч в очередной раз поднял руку вверх, требуя тишины.
— Что ж, пущай теперь княжичи слово своё скажут!
Кагель увидел, как Антон протянул руку сидящему на земле Рославу, одним рывком помог тому подняться на ноги и, глядя на него сверху вниз, хрипло произнёс:
— Незачем тебе было влезать в эти игрища, брат! Я мог и не успеть!
Не ожидавший такой поддержки и доброго отношения к себе, Рослав лишь молча кивнул в ответ.
— Княжичи, люди слово ваше ждут! — прогудел внове бирюч.
— Позволь, я скажу за нас обоих? — Антон резким движением вонзил меч в землю.
— Что ты задумал, брат?
— А ты послушай!
Юноша неспешно прошёл сквозь людскую массу к подножию кургана, поднялся по ступенькам наверх и встал неподалёку от князя.
— Негоже братьям на кулачках или с оружием в руках силой мериться и друг дружку калечить! Не враги мы, а родичи, друзья и союзники! Потому не будем сражаться более. Силы и злость для врагов беречь надобно! Дела нас ждут нешутейные, а потому каждый человек дорог!
— А меч княжой кому достанется? Тебе? — послышался из толпы чей-то громкий ехидный возглас.
— Мне меч не нужен! Пусть брат им владеет, заслужил! Он на поединок с лучшим бойцом средь викингов выйти не побоялся! Кто из вас на это решится? А себе я в битвах другой меч добуду, не хуже княжого! Ну а коли кто зло и ненависть к нам с братом в сердце держит, то пусть в круг выходит и сразится с любым из нас, а не за чужими спинами прячется. Начать может с меня, как с младшего и самого слабого.
На грубую шутку смехом откликнулось всего несколько человек, но и они быстро замолчали.
Наступила тишина.
Неожиданно посадник поймал себя на мысли, что княжич сделал всё правильно. Он, несомненно, легко бы победил своего брата и забрал меч. Но Антон поступил не как викинг, а как новогородец и настоящий зрелый правитель. Он показал всем людям сплочённость и единство княжого рода. И это, похоже, поняли многие.
— Государь, — негромко произнёс Кагель. — Слово за тобой! Нужно заканчивать игрища!
Князь не заставил себя ждать.
— Молод летами княжич Антон, но умом своим уже мудр, а сердцем и помыслами чист! Потому прислушаемся к его словам и отдадим меч внуку князя Буривоя княжичу Рославу. Это будет справедливо! А вот лучшим воином во всех наших дружинах мы должны признать только одного — княжича Антона! Согласны со мной? Люб ли он вам?
— Люб! Люб! Люб! — загудели мужские осипшие голоса.
— Тогда так тому и быть! — князь повернулся в сторону Таислава и что-то тихо произнёс.
И тут же стольник, согнувшись в полупоклоне, протянул ему на вытянутых вперёд руках меч князя Буривоя.
Привычным движением князь Гостомысл взялся за рукоять, вытянул лезвие из ножен, полюбовался узорчатой текстурой металла и поднял меч над головой.
— Княжич Рослав, подойди ко мне! — слова прозвучали громко и торжественно, вынуждая молодого человека беспрекословно подчиниться им, хотя ещё мгновение назад он собирался отказаться от незаслуженного приза.
На негнущихся ногах Рослав взошёл по ступеням на курган и приблизился к князю.
— Прими этот меч, княжич, но не как воин-победитель в игрищах на тризне по твоему деду, а как наследник памяти и дел его ратных. Будь достоин во всём наших знаменитых предков: князя Годислава, Волемира, Любомира и Буривоя!
Рослав принял из рук князя Гостомысла дорогое оружие, прижался губами к блестящему лезвию.
— Клянусь во всём быть достойным воинов, державших в руках этот меч! — слегка осипшим голосом произнёс он принятые в таких случаях слова.
По знаку Таислава где-то сбоку загрохотали бубны, загудели рожки и дудки, народ пустился в пляс.
Тризна плавно перерастала в праздник.
— Ох, как же я испугался! — прозвучал над ухом взволнованный голос Родогора. — А ты хорошо держался, племяш! Теперь тебе прямая дорога
