вместе с Цубеком, я узнал, что в 1946 года, во время репатриации поляков, Людвиг тоже попытался репатриироваться в Верхнюю Силезию. Однако русские тогда не признали его поляком. Теперь мне все стало ясно. На самом деле Цубек был не поляком, а гражданином Германии, но в 1946 года он объявил себя поляком, поэтому теперь не смог вернуться домой с немцами. Это был настоящий бумеранг, который вернулся к его владельцу с самыми худшими последствиями. У меня не было возможности поговорить с Цубеком и объяснить ему это.
В нашем жилище не имелось печи, поэтому здесь было очень холодно. Нам обещали электрическую плиту.
Как и в нашей прежней 205-й колонне, я и здесь снова озаботился тем, чтобы удовлетворить запросы своих товарищей. Поздно вечером я вернулся после безуспешных поисков плиты, которая была нам настоятельно необходима, так же как и освещение. Тогда мои товарищи рассказали мне, что, несмотря на охрану снаружи, нас навестили бандиты. Они появились в помещении совершенно неожиданно, и каждый был вооружен ножом. Один из пришедших перекрыл выход. С масляной лампой в руке они сразу же направились к тем, у кого были деньги. Сопротивление было бесполезным, так как у нас не было оружия. Зигфрид сначала отказал им, но, почувствовав нож даже через толстый слой одежды, предпочел расстаться с деньгами.
Для нас было очевидно, что несколько рублей не стоили того, чтобы кого-то из нас зарезали. Из прошлого опыта мы знали, что эти твари способны на все и могли убить человека без малейших колебаний. Курту Аппу в его лагере пришлось стать свидетелем одного серьезного инцидента, в результате которого несколько человек были убиты. Бандиты забрали у нас даже продукты. Я был очень зол, но понимал, что сопротивление было бы бессмысленным. Нас здесь больше 70 человек, но мы практически не знаем друг друга. Один не доверяет другому, и вообще все мы очень слабы физически.
Ночь тянулась очень медленно, и рано утром все мы были на ногах, чтобы разогнать кровь по жилам и согреть застывшие мышцы. Целый день с нас снимали размеры одежды, которую должны выдать сегодня вечером или завтра утром.
Мы узнали, что бандиты снова собираются нагрянуть к нам с визитом сегодня ночью. Я отправился к коменданту лагеря, капитану, и рассказал ему об этом. И еще я добавил, что в прошлый раз мы просто не были готовы дать отпор грабителям, но теперь любой из русских заключенных, которому вздумается зайти к нам после наступления темноты, будет бит. Комендант обещал выставить у нашего жилища охрану.
К нашей радости, сегодня вечером нам выдали новую одежду. На следующее утро нам приказано отправляться дальше. Двое из нас, очевидно фольксдойче, одежды не получили и, как и четверо венгров, были вынуждены остаться в лагере.
Станция находится в четырех километрах от лагеря. Дорога обледенела, и для некоторых из нас, кто все еще очень слаб, этот путь при чувствительном морозе является серьезным испытанием. Нас сопровождает усиленный конвой. Есть даже караульная собака, и все это делает наш путь совсем не похожим на дорогу домой. Наконец мы подошли к станции и увидели пульмановский вагон, в котором нам предстоит продолжить путешествие.
Когда проводник поезда увидел охрану, он строго спросил, что это значит, отметив, что мы являемся свободными людьми и следуем на родину. Но распорядился, чтобы наше сопровождение немедленно возвращалось в лагерь.
Для меня было очень необычным после семи лет неволи снова оказаться без конвоя. Какое же счастье сознавать, что в спину тебе больше не целятся из автомата. В предназначенном для возвращающихся домой военнопленных пульмановском вагоне мы добрались из Заярска через Братск в Тайшет. Дорога заняла два дня, и наш сопровождающий предоставил нам полную свободу передвижений и обращался с нами не как с пленными.
В пересыльном лагере в Тайшете комендант был очень любезен с нами. Похоже, что все они хотели, чтобы мы забыли всю горечь и ужасы предыдущих лет. Нам пришлось пробыть здесь три дня.
В женской части пересыльного лагеря я познакомился с одной женщиной-немкой из Риги, которая вскоре после кампании 1945 года переехала из Латвии в Берлин. Ей около 45 лет. В 1947 году она была осуждена советским судом и отправлена сюда за то, что местом ее рождения являлась Рига. Один из чехов, отправленных сюда из Чехословакии, рассказал мне, что сидел в одном лагере с генералами Зикстом фон Арнимом[38] и Хейнрици[39]. Оба генерала были приговорены к 25 годам исправительно-трудовых лагерей. Он рассказал и о том, что вдоль железной дороги Тайшет – Братск расположено несколько лагерей тюремного типа, в которых находится более 50 осужденных немецких генералов. Это подтвердило наши собственные наблюдения, когда в апреле 1949 года по дороге из Тайшета в Братск мы сами видели два лагеря, обитатели которых носили мундиры СС. Мне довелось переговорить и с двадцатилетним испанцем, который попал в Россию во время гражданской войны в Испании в 1938 году, и теперь не имел возможности вернуться на родину. В Советском Союзе его удерживали силой, он не относится к горячим сторонникам местной политической системы.
К нам присоединились новые товарищи. Снова были проверены размеры одежды и произведена замена старой на новую. 25 февраля мы прошли дезинфекцию. Лагерный врач хотел остричь нам волосы. Он заявил, что такие здесь правила, но кое-кто отказался. Я позволил остричь себе волосы в последний раз, в душе полагая, что это является еще одним признаком того, что вскоре мы вернемся домой. Я не хотел теперь давать местным властям никаких поводов для придирок и провоцировать их неповиновением или чем-то еще!
Когда мы шли через лагерь, комендант попросил нас, чтобы мы в знак благодарности за скорое освобождение спели одну из немецких походных песен. Мы с радостью исполнили эту просьбу, так как чувствовали, что едем на родину. Но и здесь двоих из нас по тем или иным причинам отделили от всех остальных и оставили в лагере.
Мы заняли места в поезде Тайшет – Красноярск. Наши сопровождающие, лейтенант и его подчиненный солдат Красной армии, вели себя очень дружелюбно, и мы не ощущали, что все еще являлись военнопленными, путешествуя в обычном пассажирском поезде. До Красноярска наш путь протекал без происшествий. К 10 часам утра мы уже находились на вокзальном перроне. Следующий поезд на Мариинск должен отправиться вечером. Сегодня воскресенье. Сопровождающий нас офицер оставил нас на попечении своего подчиненного, а сам отправился в комендатуру для получения для нас проездных документов на
