В знойном небе пылает солнце, В бурном море гуляют волны, В женском сердце царит насмешка, В женском сердце ни волн, ни солнца, У мужчины в душе смятенье, Путь мужчины — враги и войны, Где, скажите, найти ему покой? Ах, где найти покой?! А любовь мелькает в небе, Волну венчает белым гребнем, Летает и смеется, и в руки не дается, Не взять ее никак! О Аргентина, красное вино!
9
Ситуация была штатной, и Мухоловка почти не волновалась, разве что беспокоил размер окна в комнате за дверью. Мерила на глазок, и то в полете. Высокое, метр семьдесят, должно получиться. Марек не подведет, значит, остается ждать выстрела. У того, кто за дверью, наверняка «Вальтер», голос знакомый, не спутать.
…Долгие-долгие секунды, затылок упирается в стену, «номер один» поднят стволом вверх. Ни тяжелые летные очки, ни плотная шерстяная маска, ни ранец за спиной не мешают, став частью ее самой — Ведьмы, бортового стрелка. Ее третий настоящий вылет — и первый боевой.
Полдела сделано. В доме, маленькой вилле посреди соснового леса, объектов было четверо. Минус три! Двоих — во дворе, сверху, в падении, ножами. Тогда и в самом деле пришлось поволноваться — не за себя, за напарника. Стрелять, даже в упор, видя чужие зрачки, — одно, работать лезвием — иное. Напарник не подвел, но третьего, сразу за входной дверью, Сестра-Смерть убила сама. У Марека — ее Марека! — другая работа.
Дверь. Тишина. Все сделано правильно, почти беззвучно, но последний объект наверняка что-то почуял. Значит, «Walther P38» в руке. Значит, ждем выстрела.
Tiho, tiho…
* * *
Когда они уже были готовы устремиться вниз, с ледяных звенящих высот, ей очень захотелось поцеловать своего мужчину. Набралась храбрости, зажмурилась…
«Не сейчас, — тихо-тихо подумал Марек. — Пожалуйста…»
Анна не обиделась, приняла как есть. За спиной у каждого не только черный марсианский ранец — Прошлое. Она не дождалась — отдала без боя! — Квентина, у быстрокрылого — свое, о чем Мухоловка пока еще не хотела знать. «Только, пожалуйста, не пробуйте отключать аппарат на высоте четырех километров»…
Протянула руку в тяжелой перчатке, Марек, ухватив, подтянул ближе и внезапно, словно споря с самим собой, коснулся губами губ сквозь покрытую наросшим льдом маску.
— Будем падать, Анна. Закрой глаза — и не открывай, пока не разрешу. И не отпускай. Представь, что вокруг смерть, и только я — твоя жизнь.
— Так и есть, мой Марек! — успела прошептать она, прежде чем рухнуть в разверзшуюся бездну.
Свободный полет!..
* * *
Tiho, tiho… Melko, melko Polnoch' bryznula svincom…
Рдах… Рдах!..
Офицерский «Вальтер» рявкнул дважды, но уже после первого выстрела Мухоловка ударила ногой в дверь. Щеколда попалась хлипкая, пустила сразу. Осматриваться некогда, и она дернула стволом в сторону того, кто стоял.
— Бросай оружие! Стреляю, fick dich!..
Высокий человек в серых брюках и стеганой «профессорской» куртке понял все в тот же миг. Расцепив пальцы, выронил пистолет.
— Не стреляйте. Лучше поговорим.
Голос низкий, густой, никакой не козлиный. И сам не похож: широкоплеч, подтянут, силен. Смотрит спокойно, не моргая. Опасный, очень опасный!..
— На колени! Ладони на затылок!.. Дернешься — убью сразу!..
И только тогда Мухоловка поглядела в сторону разбитого окна.
Вдребезги! Настежь! И — труп на усыпанном битым стеклом ковре.
— Ваш шофер, — пояснила. — Вы, господин Гейдрих, его второй раз убили.
Поднесла ко рту левое запястье, нащупав губами детскую свистульку на ремешке:
— Кря-кря!
Не слишком громко, но Марек услышал — шагнул сквозь выбитое мертвым телом окно. Сестра-Смерть улыбнулась. Капитан деревянного — нет! уже небесного! — корабля сошел с мостика.
Стоящий на коленях тоже взглянул — и внезапно подался назад, едва не ударившись затылком в стену. Шлем, летные очки, маска… Все равно — узнал! Кого именно, старшего или младшего?
Povorachivali dula V sinem holode shtykov…
— Крабат, наручники! Ноги — связать… А вы, господин Гейдрих, расслабьтесь и не мешайте. Иначе будет очень и очень больно. Обещаю!
* * *
Перед тем, как открыть окно-иллюминатор и шагнуть в небо, поговорили последний раз.
— Все я понял, — резюмировал Марек. — Кроме одного — ликвидируем или нет. Харальд чего-то от нас хочет. Надо… Надо поступить наоборот.
