Глава 19
Пятнадцатый день шестой Луны.
Привет, Ванхи! Я иду к тебе.
Угадай, зачем.
Громадный спойлер: раз я продолжаю вести этот дневник, значит, я жива.
Да, Ванхи, жива. У тебя хорошее воображение? Тогда представь, что я с тобой сделаю, когда вернусь.
Говорят, месть, как паразит, убивает своего носителя. Не знаю, не знаю — пока она даёт мне прекрасный повод жить. Я хочу отдать тебя Ли и улыбнуться так же мило и спокойно, как ты улыбался мне, когда оставлял умирать.
…Пешка, дойдя до края, становится королевой — вы забыли, государыня? Зря.
* * *
Дверь в темницу распахнулась.
Я выронила кисть, не закончив стих. И подумала, что сумасшествие, должно быть, заразная болезнь, потому что у меня галлюцинация.
На пороге стоял Ли.
Мир как обычно в его присутствии перешёл в «слоу мо», и вряд ли это магия — лишь моё дурацкое воображение. Я, как губка, впитывала образ Ли в память, думая, что если это сон — то счастливый.
Я всё-таки слаба. Ли даже сейчас был для меня как источник прохладной сладкой воды, отвернуться от которой просто невозможно.
«Почему ты просто не оставишь меня в покое?» — думала я, понимая, что сейчас этот мираж растает, оставив после себя одну только горечь. Как и вся эта дурацкая любовь — горечь и иллюзия.
Поэтому с большим трудом — мне очень хотелось смотреть на него, просто смотреть, это ведь совсем не много! — я отвернулась.
А он почему-то не исчез.
Ли шагнул ко мне, и краем глаза я заметила, как лунный луч сверкнул на его клинке, и тот вспыхнул. Серебряный или посеребрённый кинжал с простой рукоятью и вязью иероглифов, похожих на те, что опоясывали эту темницу. И горели, пока император не умер.
Ли встал передо мной на колени и тихо позвал:
— Госпожа?
— Уйди, — прошептала я.
— Госпожа, мне нужны ваши волосы.
Что?
Ах, ну естественно, не я же! Сейчас скальп снимет и уйдёт. Как в лагере Плащей, когда ему плевать было, что со мной сделают.
Я попыталась отодвинуться, но места в темнице было мало для двоих: я упёрлась спиной в стену. И сидела потом так, смотрела на Ли. Он всё ещё был для меня как желанный источник, ненавистный одновременно. Надо же — я и не знала, что так бывает! Как можно любить кого-то и в то же время ненавидеть?
Ли тем временем отрезал у меня (то есть, конечно, у принца) длинную прядь — она казалась змей в неверном лунном свете — и отошёл к столику с моей незаконченной запиской. Хитро скрутил эту прядь и что-то прошептал.
Вдруг повеяло ветром — чистым, душистым ветром с разнотравья.
Потом Ли отошёл, а у стола остался сидеть… принц. Конечно, не настоящий — всего лишь моя копия. Левым боком он привалился к стене и невидяще смотрел, как чернила растекаются по рисовой бумаге.
В темнице было тихо, и я точно помню, что этот принц не дышал.
Ли встряхнул руками — мягко засветилось, ловя блик лунного луча, кольцо со змеёй у него на пальце — и шагнул ко мне. Снял прикреплённую к поясу кожаную флягу. Я услышала плеск воды и это был самый красивый звук, исключая голос Ли, который я когда-либо слышала. Он завораживал.
Ли поднёс флягу к моим губам.
С тяжёлым вздохом я сжала зубы и отвернулась. Это было безумно сложно, я очень хотела пить.
Но я всё ещё не до конца потеряла рассудок и знала, к чему это приведёт.
— Госпожа, — позвал Ли. — Пейте.
— Уйди.
«Оставь меня в покое, хватит», — сказать это у меня дыхания не хватило.
Тогда он осторожно раздвинул горлышком фляги мои губы и поднял руки так, чтобы вода потекла мне в рот.
Это было уже сильнее меня: я разжала зубы и глотнула, — а потом уже не могла остановиться. Вода и впрямь была чудесной. Наверное, самой вкусной в моей жизни. Обычная вода.
Хотя кое-что я всё-таки смогла. Когда фляга опустела, я не стала делать последний глоток. Я набрала полный рот и, когда Ли убрал флягу, плюнула.
