ясно, что мы действительно столкнулись с Чужим Разумом, мы попытались рассеять Рой акустическим ударом. Мы не хотели доводить дело до крайностей и применяли самые щадящие методы, что у нас имелись, понимаешь?
– Я слышал этот рев, – потерянно сказал Маони. – И подумал, что вы зовете меня.
– Мы поняли, что ты вернешься. У нас было два выхода: бросить тебя на произвол судьбы или же атаковать Рой в слабой надежде, что он оставит корабль в покое. Варданов, как мне показалось, выбрал первое. Я – второе. И вот ты здесь. Больше я ничего не знаю.
– Подожди, – сказал Маони. – Дай сосредоточиться. Все так сразу… Я вот-вот сойду с ума, – он снова было сунулся в тамбур и тотчас же отпрянул. – Курт погиб. Варданов исчез. Его «галахад» отсутствует.
– А фогратор?
– Не знаю. Зачем ему мог понадобиться фогратор?..
Кратов покачал головой.
– Он обманул меня. Он думал, что я не отважусь стрелять в Рой. И разыграл свою роль так, чтобы я укрепился в своем малодушии. Наверное, хотел уберечь меня… А потом решил сделать это сам.
– Зачем? – хрипло спросил Маони.
– Что – зачем?
– Зачем вообще нужно было стрелять, если уже было ясно, что это Чужой Разум? Это же… Я не знаю, каким словом это назвать. Брать такой грех на душу!
– Не знаю, что там себе думал Варданов. А я и так по самые уши в грехах. Одним больше, одним меньше… Но ты-то почему должен был за нас расплачиваться? Ты не крушил их ульи, не убивал. Если уж и уготовано было возмездие, то в первую очередь оно причиталось мне.
– И ты, стало быть, решил меня оградить? – Маони зло сощурился. – Но ведь я никогда не позволил бы тебе делать это ТАКОЙ ЦЕНОЙ!
– У меня не было другой монеты.
– Теперь ты преступник.
– Да, преступник.
– Ты еще не понял, что натворил, – сказал Маони с тоской. – Что же тут поделать… Отложим этот разговор. До поры. Пока не найдем Сергея.
…Они разыскали вардановский «галахад» по пеленгу встроенного маяка спустя полчаса. Ксенолог лежал в полусотне метров от корабельного люка, погребенный под толстым слоем тысячами лап утрамбованного песка пополам с оплавленными обломками хитиновой скорлупы.
Восстановить полную картину событий было невозможно. Разумеется, «эффекторы» не могли причинить существенного вреда скафандру высшей защиты. Должно быть, какое-то время Варданов безнаказанно палил по наседавшим инсектоидам, пока не иссякла энергия одной из двух батарей фогратора. А затем… Не то какой-нибудь особенно ловкий равноног выбил оружие из его рук, не то он сам, ослабнув волей, распорядился им не по назначению. Против залпа фогратора, пусть даже тот и пришелся вскользь, «галахад» не устоял.
Маони, потрясенный, не стал возобновлять прерванный разговор.
17
Кратов сидел в драйверском кресле, опустив руки на клавиатуру управления – десять чутких клавиш, по одной на каждый палец. Слева, опершись колючим подбородком о кулаки, ссутулился Маони, и на его осунувшееся лицо падал отблеск выпиравшего из-за горизонта Старшего Солнца.
И два пустых кресла за спиной.
«Держись, драйвер, – думал Кратов. – Никаких эмоций. Только ты – и корабль. А все остальное потом. Сейчас нужно забыть обо всем, что мы тут наделали. Забыть Фроста и Варданова. Забыть всю эту безумную резню. Загнать воспоминания в какой-нибудь отдаленный закоулок памяти хотя бы на несколько часов. Иначе все пойдет прахом. А тебе еще нужно поднять корабль и привести на галактическую базу. И рассказать о том, что случилось на Псамме. Вот тогда можно дать волю воспоминаниям. Все до мелочей, в подробностях и деталях… Хотел бы я знать, что ждет меня после этого. И как там будут обстоять дела со стальным стержнем, что скрывается во мне – надломится он или выдюжит? Но таким, как я был до Псаммы, мне снова уже не быть».
– Они чужие здесь, – сказал Костя вслух. – Это не их планета.
– Им стало тесно в своем доме, – кивнул Маони. – Как и нам. Или они загадили его пуще, чем мы Землю. И они пришли сюда. Раскрутили Псамму по новой орбите и понемногу заселили ее.
– Но мы явились вторыми. Поэтому нам нечего делать на этой планете.
– Или все было вовсе не так. Мы строим гипотезы на основании собственного опыта, и действительность при всяком удобном случае больно бьет фактами по нашим глупым головам… Помнишь миф об Археонах?
– Они очень сильны. Рассеяли наше защитное поле и погасили бортовые фограторы. Но на Археонов они не похожи.
– А что мы знаем об Археонах?.. Пчелы могли обитать на Псамме от начала времен. И менять по своему усмотрению не только орбиту, но и биосферу. Устранять лишние звенья. Отсюда и бедность местной флоры и фауны.
– Мы, люди, тоже пытались менять биосферу. И в итоге тоже пообнищали. Но никому не пришло в голову полагать это признаком большого ума.
– Ты прав: мы делали это из жадности и глупости. Они же могли сознательно стремиться к упрощению видовой схемы. Люди как разумное сообщество отказались от иерархических структур еще в двадцатом веке. А пчелы развили внутривидовую специализацию до предела и сочли это за благо. В самом низу – толпы глупых скотоподобных «эффекторов». Посередине – Рой, исполнительная мозговая масса…
– Однако же, довольно недалекая. Только и годная, что инсектоидами управлять. А в одиночку ей ни за что бы с нами не справиться. Поэтому мне и повезло унести ноги от улья.
– …И на самом верху – красные пчелы. Свободные, независимые, всевластные индивидуумы. Именно они ослепили и обезоружили корабль, когда Рой кликнул их на помощь.
– Но не уничтожили, заметь!
– Значит, они умнее нас.
– Мы только делаем вид, что отказались от иерархических структур. На самом деле это заключено в нашей природе, от которой никуда не уйти. Как любая сложная система, мы стремимся от хаоса к порядку. И невольно выстраиваем новые и новые иерархии, хотя и наполняем их иным, нежели раньше, смыслом. Псамма очень похожа на Галактическое Братство в миниатюре. У нас тоже есть высшее звено – тектоны и есть свой Рой. А мы, люди, пока что не поднялись выше уровня «эффекторов». И нам доверяют только самую скучную работу.
– Но мы честно стараемся ее выполнить. Не правда ли?
Их взгляды встретились. Губы Маони дрогнули в вымученной улыбке. «Он старше меня лет на десять, – подумал Костя. – А посмотрел бы кто на нас со стороны – решил бы, что братья-близнецы. И каждому по тысяче лет».
– Плохо, брат, – сказал он. – Мы дурно справились с этой работой… Ну что, уходим?
– Уходим, Костя.
Левый мизинец Кратова утопил свою клавишу.
Когитр очнулся от дремоты. Запустил стартовые
