никому не дам…
Глаза сами закрываются. Я уплываю…
Уплываю…
Вес тела Скайлера давит на меня, и я чувствую, как что-то шевелится под его кожей. Что бы ни пряталось под его плотью, оно найдёт выход. Это просто часть того, кто он есть.
Кто бы ни говорил, что кровь гуще воды, явно не вырос на этой реке. Мы можем быть не связаны кровью, но Скайлер определённо мой. Мы — семья, связанная мыслью. Этой рекой. Пьянкатанк течёт в жилах этого мальчика, как и у всех, кто здесь живёт. Её вода питает нас, поддерживает. Смывает наши грехи. Большинство из них, по крайней мере. Остальные мы прячем на дне.
Пусть крабы доедят остальное.
Жизнь никогда не останавливалась для меня…
Не здесь, в холоде…
Во тьме…
Когда прилив низкий и поверхность ближе…
Я вижу, как небо колышется надо мной…
Я вижу тебя там
мама
Прямо по ту сторону поверхности…
Ты стоишь на причале…
Смотришь на реку…
Посмотри вниз…
Я здесь…
Прямо под твоими ногами…
Тебе нужно только посмотреть вниз и
увидеть меня
Мои глаза резко открываются.
Небо тускло-серое. Солнце вот-вот покажется над горизонтом. Рассвет уже пробивается сквозь деревья на берегу.
Как долго я спала? Не больше чем…
— Доброе утро.
Генри сидит напротив. В утреннем свете он выглядит почти пепельным. Половина его лица висит клочьями, лоскуты губ болтаются на челюсти. Его рубашка пропитана кровью больше, чем тело, судя по всему, но в нём есть какое-то спокойствие, пока он держит Скайлера на руках. Если честно, он похож на кусок сырой курицы. На что-то, чем можно приманить крабов.
— Мы не хотели тебя будить.
Скайлер уже бодрствует. Конечно. Этот мальчик никогда не спит. Он прижимается к груди Генри. Внутри всё сжимается — мне хочется броситься через шалаш и схватить Скайлера, но видно, что ему хорошо в объятиях отца. Он просто хочет, чтобы его держали. Генри мягко покачивается, мурлыча сквозь разорванные губы.
— Скайлер, дорогой… — Я хочу сказать, что он может прийти ко мне, если захочет. Я обещала, что он будет в безопасности. Что защищу его. Но ему не нужно защищаться от Генри. Он хочет, чтобы мы оба были рядом.
— Как ты нас нашёл?
— Скайлер сказал мне, — отвечает Генри. Не поспоришь. Он всегда шепчет в наших мыслях, его голос такой тихий, что похож на ветер. Скайлер привёл нас обоих к утиному шалашу. Он хотел, чтобы мы были здесь.
Вместе.
Генри отключается. Сначала я думаю, что он потерял слишком много крови, но понимаю, что он просто ушёл в очередное путешествие в своей голове.
— Раньше мы приходили сюда с Грейс. Влюбились прямо здесь. Зажигали бенгальские огни всё лето. Смотрели, как они танцуют над водой… Блуждающие огни.
Скайлер смотрит на меня и улыбается. Из его уха выползает краб-скрипач. Его сплющенное тело выскальзывает из ушного канала, будто это нора в песке. Мальчик даже не моргает, пока краб бежит по его мочке вниз по шее, присоединяясь к группе крабов, ползущих по его плечам. Их клешни поднимаются в воздух, пока они шныряют по коже Скайлера. Я слышу тихое щёлканье их челюстей.
Этот мальчик. Этот странный, прекрасный мальчик… Кто он? Теперь это уже неважно.
Мы его создатели.
Его родители.
Я медленно поднимаюсь с досок и морщусь, прислонившись к одной из стоек шалаша. Болит буквально каждая мышца.
— Хорошо спала? — спрашивает Генри. — Что-нибудь снилось?
— Немного.
— Мне тоже, — кашляет Генри. — Думаю, это сны Скайлера.
Странно думать, что мы все видели одни и те же видения, но не удивительно. Они же свели нас вместе, верно? Были ли наши видения всё это время снами Скайлера?
— Прости за… — Я поднимаю руку и показываю на своё лицо, имея в виду его лицо, водя пальцем по кругу.
— Вода под шалашом, полагаю. — Даже сейчас он пытается шутить. Я не могу сдержать лёгкую улыбку.
— Что вернуло тебя назад?
Он улыбается — кажется, улыбается — его зубы видны сквозь щёку.
— Ты.
На мгновение воцаряется тишина.
— Это правда он? — приходится спросить. — Это Скайлер?
— Я хочу верить,
