его руке вверх и вниз, покусывала мочку его уха, а потом повторила вопрос.
Шпац схватил ее грудь и что-то пробормотал на немецком.
Она не поняла.
– Что ты сказал? – Она пощекотала языком его ухо.
– Утром мы получили новости. – Теперь он говорил по-французски. – Шелленберг… – добавил он и умолк.
Коко сглотнула, неожиданно испугавшись.
– Какие новости?
– Новости пришли от его человека в Японии. Два дня назад их флот вышел в море на рассвете. Генерал Тодзё предал нас. Японцы атаковали. – Перевернувшись на спину, Шпац прикрыл глаза рукой. – Америка вступит в войну. – Он повернулся еще раз и лег спиной к Коко. – Я утром выезжаю в Берлин. Теперь все изменится.
*****
Три дня спустя Коко вошла в гостиницу, направилась к лифту, но остановилась, когда Жеро окликнул ее из-за стойки портье.
– Мадемуазель Шанель, у меня для вас почта. Передать ее вашей горничной?
– О! Не стоит. Я сама возьму ее.
– Хорошо. Одну минуту, пожалуйста. – И он ушел в комнату, где разбирали почту для постояльцев.
Коко осталась ждать. Она обвела взглядом холл. Было только шестое декабря, но «Риц» уже украсили к Рождеству. Это время года всегда нагоняло на нее меланхолию. По крайней мере, с тех пор, когда Бой погиб за два дня до Рождества.
Двери отеля распахнулись, и ледяной ветер ворвался в холл. На улице было очень холодно. Коко вздрогнула. Она только что вернулась с прогулки, доведенная до крайности отчаянной скукой. Те дни, когда она была постоянно занята, что-то делала своими руками, полностью поглощенная работой и созданием Дома моды, давно миновали. Иногда ей казалось, что все это ей просто приснилось.
Жеро вернулся, вручил ей письма и снова встал за стойку, чтобы поприветствовать пару, пришедшую с холода.
Наверху Коко бросила письма и сумочку на столик у двери. Она просмотрит почту позже. Она позвала Алису, но с некоторым разочарованием поняла, что горничной в номере нет. Шпац уехал, как и говорил, а новостей по ее делу по-прежнему не было. Она осталась в одиночестве, и ей нечем было занять мысли, кроме как иском против Пьера. Коко бесцельно бродила по номеру, снимая пальто, перчатки, шляпу и бросая их в изножье кровати. Решение по ее иску должно было быть принято давным-давно.
По словам Луи, Феликс Амио оставался под арестом и придерживался своей версии: он настоящий владелец компании. Казалось, до этого никому не было никакого дела. Так как к делу сохранял интерес рейхсмаршал Геринг, Шпац отказывался просить адмирала Канариса вмешаться. Коко так часто жаловалась своим адвокатам, что Рене и Луи не спешили ей перезванивать.
Она улеглась на кровать, положила согнутую руку на лоб и закрыла глаза. Она устала. В последнее время ей казалось, что она только и делает, что спит.
Спустя несколько часов она проснулась в темноте. На мгновение она растерялась. Коко резко села в постели и огляделась. Она отдохнула, но поняла, что проспала весь день. Это никуда не годилось. Она Шанель, она не позволит себе вот так просто сдаться. Встав с кровати, она потянулась, чувствуя себя свежей, наполненной странной новой энергией. Это было сродни предчувствию.
– Алиса!
Ответа по-прежнему не было. Девушку пора призвать к порядку, подумала Коко, поворачиваясь к гардеробу, в котором висели ее вечерние платья. Она оденется к ужину и спустится в ресторан. Она всем покажет, что она самая знаменитая женщина в мире. Она поужинает в ресторане, несмотря на одиночество. Она женщина, которая не принимает поражения.
Коко тщательно оделась, хотя ужинать ей предстояло в одиночестве. В просторном зале ресторана будет множество офицеров и дипломатов с красивыми молодыми женщинами, поэтому, когда она войдет в ресторан, она должна выглядеть наилучшим образом. Коко села на кровать и принялась натягивать чулки.
Рейхсмаршал будет, как обычно, ужинать в ресторане, и, разумеется, полковник Хорст Экерт тоже там будет. И как обычно, в какой-то момент вечера рейхсмаршал повернется и уставится на Коко. Это было так же предсказуемо, как стрелка компаса, которая всегда указывает на север. И она явственно почувствует его желание заполучить № 5.
Этим вечером она ответит ему сияющей улыбкой, как будто говоря: «Вы его не получите».
Но обычно оживленный зал ресторана оказался заполнен едва ли на треть. Коко остановилась в дверях и с удивлением огляделась. Все выглядело так, будто инспектор манежа остановил представление в цирке. Оркестра не было. Всего лишь несколько мужчин в форме присутствовали в зале. Рейхсмаршал Геринг отсутствовал, как и Хорст Экерт. Приятный поворот событий. Арлетти помахала Коко с другой стороны зала. Она, как обычно, сидела за столиком со своим офицером.
Метрдотель провел Коко к ее столику. Высокие сводчатые окна были покрыты инеем. Огни фонарей на площади преломлялись на ледяных узорах на стеклах.
– Где все? – спросила Коко, когда метрдотель помогал ей сесть.
Он нагнулся и прошептал ей на ухо.
– Я не знаю, мадемуазель Шанель. Что-то связанное с японцами. Не знаю, что это значит! Несколько часов назад рейхсмаршал Геринг и половина его свиты в спешке расселись по машинам. Они так торопились, что Жеро пришлось освободить для них лифты и большой холл.
Коко посмотрела на него.
– Вы хотите сказать, что они выписались из гостиницы?
Метрдотель выпрямился с выражением тревоги на лице.
– Нет, мадемуазель. «Риц» реквизирован. И они уехали без багажа. – Коко кивнула, он отошел. Хотя посетителей было совсем мало, кухня работала медленно. Ужин вышел долгим и скучным.
Когда Коко шла через холл после ужина, вокруг никого не было. Только часовые охраняли вход с Вандомской площади. У Жеро был выходной, за стойкой стоял другой служащий, поэтому никаких слухов было не узнать. Выйдя из лифта на четвертом этаже, Коко пошла по коридору к своим апартаментам, чувствуя, что все номера, мимо которых она проходила, опустели. В воздухе чувствовалось что-то зловещее. Не было слышно ни смеха, ни голосов, ни движения, ни музыки.
Коко вошла в номер, посмотрела на почту, которую она раньше бросила на столик, и прошла в темную спальню. Там она остановилась возле высокого окна, выходящего на Вандомскую площадь, и медленно разделась.
Уже в полузабытьи она легла и принялась вспоминать довоенные годы, когда Пьер еще не предал ее, когда она еще была королевой Парижа. Коко Шанель, красивая, веселая, богатая.
Комната начала расплываться у нее перед глазами, ее наполнило чувство блаженства. Яркие звезды вспыхивали и гасли, и неожиданно рядом с ней оказалась Мися! Ах, Мися пришла! Коко улыбнулась и протянула руку к жестокой и прекрасной Мисе с ее знаменитыми пухлыми губами и розовыми щеками, как на картине Ренуара.
А теперь Мися стала алой, алой
