же я скучаю по этим временам. И как же злюсь на него, что он нас этого лишил.
– Надеюсь, перед смертью я успею увидеть счастье на лицах всех моих детей и внуков. Но буду честна с тобой, сердце сейчас болит только за моего Симона. И я каждый день молюсь, что однажды открою глаза и вновь увижу вас счастливыми вместе, как в тот прекрасный вечер у нас во дворе.
– Вы хотите, чтобы я вам что-то пообещала? – спрашиваю, сглатывая ком в горле и стараясь сдержать слёзы, что так и норовят вырваться наружу.
– Нет, моя девочка. Я просто хочу, чтобы вы поговорили. И ты прекратила злиться на моего внука-дурака.
– Джулия, пожалуйста, не думайте обо всём этом. Мы с Симоном обязательно поговорим, но позже. Сейчас нет ничего важнее вашего здоровья, и я не хочу, чтобы вы ещё и о нас переживали.
– Не представляешь, как тяжело, смотреть на их траурные лица, – вздыхает женщина. – Они уже похоронили меня, хотя врачи дают мне ещё пару месяцев жизни. Но мне хочется уже сейчас уйти на покой, когда я вижу их в таком состоянии, – она замолкает, разглядывает моё лицо с такой нежностью и любовью, что всё плохое внутри растворяется в миг. – Ты сегодня приехала, и мой внук словно ожил. За последнюю неделю впервые улыбнулся. И мне стало так хорошо на душе. Снова жить захотелось.
Её слова цепляют меня за самое сердце. Она говорит их так искренне и от души, что хочется расплакаться. И я даже не понимаю от чего.
– Просто вас все очень любят, – улыбаюсь ей грустно.
– И я всех очень люблю. Но я могу помереть завтра от того, что мне на голову кирпич упадёт. Поэтому свои последние дни я хочу прожить с улыбкой на лице и со спокойной душой. Пусть мне физически будет больно, но душевно я хочу продолжать жить так, как жила до диагноза.
Поджимаю губы от досады и вновь беру её за руку. Крепко сжимаю.
– Я вас понимаю, – улыбаюсь ей.
– И я очень признательна тебе за это. А теперь с твоего позволения я немного посплю. Чувствую себя очень слабо.
– Конечно, – киваю ей с пониманием. Встаю с места, поправляю плед на ней и, поцеловав её на прощание, выхожу из комнаты.
Направляюсь по коридору в сторону гостиной, но из ванной комнаты выходит Симон и преграждает мне путь. Я делаю вид, что не замечаю его, хочу обойти, но он не позволяет этого сделать.
– Постой, – он ловит меня за руку и притягивает к себе.
– Отпусти, – шиплю на него и пытаюсь отцепить его пальцы от себя. – Что ты вообще творишь?
Но он игнорирует мои вопросы. Смотрит в глаза своим опустошённым взглядом и ломает мою воинственность.
– Останься со мной, – просит он.
– Что? Как ты себе это представляешь?
– Не знаю, – устало закрывает глаза. – Просто хочу, чтобы ты осталась. Твоё присутствие успокаивает.
– Тебе стоит попросить Даяну об этом. Ты ведь в её объятиях обычно ищешь успокоение.
Меня снова рвёт от мысли, что он спал с ней, касался кожи. Я опять задаюсь десятками вопросов. В какую из ночей это было? В ту, когда я плакала, уткнувшись в подушку, или когда беспокойно спала? Что он думал и чувствовал? Задумывался хотя бы раз о том, какую боль причинит мне, если я об этом узнаю? Вообще хотя бы думал обо мне?
Он резко открывает глаза и смотрит на меня. Я застываю и перестаю брыкаться. И даже злиться. Его взгляд настолько отчаянный и разбитый, что невольно на моих глазах наступают слёзы. Кажется, я знаю, чем буду заниматься ночью – плакать, плакать и ещё раз плакать, пока не освобожусь от всех слёз, которые накопились за сегодняшний день.
– Ты её любишь? – вдруг спрашиваю я, повергая саму себя в шок.
Я не планировала задавать таких вопросов. Не сейчас уж точно.
– Любил бы, не стоял бы сейчас рядом с тобой.
– Знаешь, опыт прошлых отношений говорит мне, что мужчина способен любить одну, но быть с другой. Это нормально.
– А теперь подумай ещё раз над своими же словами, – касается рукой моих волос, поглаживает их.
Я задумываюсь, но туго соображаю.
– То, что я с ней спал, не отменяет моих чувств к тебе, – он касается лбом моего лба. – Наплевал я на свои принципы в ту ночь, потому что мозг плавился от алкоголя и мыслей о тебе. Но не было и дня, чтобы я не жалел о принятом решении. Ничего, кроме отвращения к себе и к ней, я не испытал и не испытываю.
– То есть ты не поехал в тот вечер к ней?
– В какой?
– Когда я осталась в доме твоих родителей, – мой голос содрогается от боли. – Ты уехал и не вернулся.
–Ты дурная совсем? Я уехал искать Филиппа…
– Искать Филиппа? – спрашиваю испуганно. – Умоляю тебя, я рассказала тебе правду не для того, чтобы ты об него марался.
Но Симон будто не слышит меня. Пропускает все слова мимо ушей, всматриваясь в моё лицо.
– Ты всё это время думала, что я уехал к ней? – спрашивает следом, игнорируя всё, что я сказала до этого.
Я киваю ему и чувствую, как слёзы срываются с моих глаз.
– Какая же ты дурная, Аврора, – он нежно стирает их с моих щёк. – Как можно было подумать, что я поеду к ней, после всего что я узнал? Как можно вообще думать, что она имеет для меня какое-то значение?
– Ты ведь поверил, что другой может иметь значение для меня…
Молчит, что-то анализирует, а потом заключает очень тихо:
– Но даже несмотря на всё это, ты приехала сегодня сюда.
Да, Симон, вот такая я дура…
Он не ждёт от меня ответа, молча обнимает меня и целует в висок.
– Останься со мной, прошу, – просит на ухо. – Мне так хорошо, когда ты рядом.
Я отрываюсь от него, смотрю в глаза, но не могу дать ему ответ. Молча разворачиваюсь и ухожу, потому что понимаю, что если ещё хотя бы полминуты побуду с ним, то сдамся и останусь.
Уверенным шагом направляюсь в гостиную, где вижу своих родителей, которые уже собираются уходить. И в эту секунду понимаю, что я опоздала… Что уходить от него надо было раньше.
– Мам, пап, я останусь здесь, – выдаю прежде, чем успеваю подумать и взвесить все «за» и «против».
Потому что глупая…
Потому что слабая…
Потому что люблю его…
Мои слова шокируют родителей, но они не успевают никак среагировать.
– Отличное решение, – вдруг
