что картели оказались ценным орудием с точки зрения использования военной конъюнктуры, сначала промышленного подъема войны, затем послевоенной и, наконец, инфляционной.
Германия является классическим примером обнаружившихся тенденций. Большую роль в этом отношении играла экономическая политика государственной власти. Последняя признавала необходимым, например, в области нефтеснабжения сосредоточить его в руках четырех крупнейших импортных обществ и совершенно исключить более мелких импортеров, деятельность которых была признана недостаточно правильной и вообще не надежной. Аналогичные тенденции обнаруживало и великобританское правительство, которое подало повод одной газете выразиться так: «правительство, оказавшись в руках политически-индустриальных групп, строит планы, каким образом заставить всех рабочих войти в один тред-юнион и всех предпринимателей в одну федерацию», иначе, «побудить капиталистов приостановить взаимное соперничество и объединиться в гигантские организации».
Особо следует отметить так называемые «принудительные синдикаты», главным образом в Германии (до войны камвольный синдикат, во время войны текстильный, цементный, позднее обувной и т. д.).
Как далеко заходили размеры промышленных и торговых объединений видно, например, из факта, что так называемое «Объединение Купеческих Союзов» Германии (Die Arbeitsgemeinschaft der Kaufmannischen) охватило все наиболее значительные союзы купцов с 600.000 членов.
В то же время в годы войны наблюдались и более прочные объединения: крупные тресты и объединения образовались в химической, горной и т. д. промышленности Германии, сблизились крупнейшие пароходные общества и т. д.
Аналогичные явления мы наблюдаем в Великобритании, Франции, наконец, Соединенных Штатах, где наряду с расширением производства шли бесконечные «округления» и «объединения». Стальной трест, группа Моргана, Стандарт Ойль, электрический трест, банковые и судоходные организации служат наиболее крупными и избитыми примерами.
После окончания войны концентрация продолжала идти полным ходом. «Не подлежит сомнению, – пишет Вебб, – что мировая война вызвала как в Великобритании, так и в Соед. Штатах и во Франции, а в особенности в Германии, ускорение процесса слияния различных капиталистических предприятий. Целью этого слияния было положить конец частной конкуренции на внутреннем и на внешнем рынке» 20).
На деле следствием указанной концентрации служит образование промышленной олигархии и в конце концов монополии.
Послевоенные проблемы капитализма
Война подвергла финансовый капитал тяжелым испытаниям. Пути развития финансового капитала в отдельных странах оказались различными и в смысле его участия в концентрации промышленности и в смысле разрешения им главных задач, которые вообще перед ним стоят. Мы говорим о подчинении промышленности финансовым интересам и о попытках финансового капитала организовать капитализм, внеся порядок и учет в дезорганизацию в конкуренцию капиталистической системы.
В самом деле проблемы, которые приходилось решать финансовым группам, не исчерпывались участием в войне и извлечением из нее соответствующих выгод. Мы знаем о росте финансовых групп в Великобритании и Германии. В то же время французским банкам в начале войны приходилось переживать тяжелые времена. В целом речь шла о независимости некоторых национальных финансовых группировок и о борьбе их против могущественных центров заатлантического капитала. В итоге различных судеб финансового капитала в разных странах, известная контроверза о роли его не может считаться разрешенной. Связь денежного капитала с промышленностью не имеет одностороннего характера, как это представляется более увлекающимся исследователям, напротив, высказывается мнение, что производственные отношения «всегда» остаются основными (М. Павлович). Промышленность находит средства эмансипироваться от банков зачастую берет на себя инициативную активную роль. Лифман констатирует уменьшение значения банковского капитала в концентрационном движении в Германии после войны. Финансовый капитал ослабел после войны в Германии, Англии, Франции. Соединенные Штаты, напротив, являются и ныне его твердыней.
Все же некоторым могущественным, главным образом американским, финансовым группам несомненно удалось укрепить свой относительный вес. Голос финансового капитала и финансовых консорциумов звучит все более громко в современной политической истории всего мира. Об этом свидетельствуют и опыт послевоенных международных конференций и попытки «стабилизировать Европу», закончившиеся в настоящее время планом Дауеса.
Важнейшей чертой послевоенного капитализма служит усиливающаяся интернационализация капиталистических объединений.
Современный империалистический строй мирового хозяйства представляет своеобразные условия для развития интернационализации. Мы говорили уже выше об «интернационале смерти и разрушения». Везде, где дело идет о предметах торговли, имеющих мировое значение, будь то электрическая энергия, металлы, нефть, химические продукты и т. п., мы имеем примеры международных промышленных и финансовых группировок.
После войны объединения возникают одинаково и в промышленности, и в морском транспорте, и даже в чисто финансовых целях (европейский международный банковый консорциум). Недавние враги протягивают здесь друг другу руки. Государственные границы уже не служат более препятствием для капиталистических объединений.
Именно в этой области современный капитализм более чем где-либо силится сказать свое «новое слово». Несомненно, однако, что оно не будет еще последним решающим, словом в великой мировой тяжбе между трудом и капиталом, ставкой в которой служит освобождение труда и уничтожение войны.
Наряду с ростом международных связей капитала весьма усиливает его позицию все более растущее участие государства, как политической организации, в капиталистических объединениях и вообще в промышленной жизни. Это участие государства в мировой экономической борьбе следует считать также одним из крупнейших фактов военного и послевоенного времени.
Интересы ведения войны мощно толкнули государства на этот путь. И в дальнейшем стремление вести дальновидную экономическую политику все более властно принуждает, приняв этот курс, уже более с него не сходить. Ясно сознается военное и государственное значение многих основных отраслей промышленности и источников сырья. Опыт мировой войны в этом отношении не прошел даром.
Государства являются ныне крупными участниками промышленных объединений, они не отказываются от ведения собственных предприятий, зорко следят за состоянием важнейших ресурсов будущей обороны и стремятся подготовить, и обеспечить свою самостоятельность во время войны. Сфера политических и сфера экономических интересов сращивается самым неразрывным образом. Правительства оказываются вовлеченными в промышленные и финансовые авантюры «национального» и «международного» капитала.
Это участие государства в экономической жизни принимает самые разнообразные формы, исчерпать которые было бы здесь невозможно. Правительственные арсеналы и заводы и связь их с национальной промышленностью, разнообразные формы участия государства в. подготовке будущей мобилизации промышленности и транспорта, прямое участие государства в трестах и концернах (смешанные акционерные компании с участием представителей государства) и т. д., резервирование известных ресурсов, имеющих национальное значение, государственные монополии, субсидирование морского и в особенности воздушного транспорта и т. п., – все это линии и пути, по которым быстрыми шагами происходит спайка между государством и капиталом.
Чем дальше идет эта спайка, тем более сознательно ставит капиталистический мир основные проблемы, которые стали перед ним во весь рост после войны: преодоление мирового кризиса капитализма и его борьба за дальнейшее расширение. Но тем жестче будут и возникающие послевоенные мировые конфликты.
Тесно связан с «Экономикой войны» вопрос о дальнейшем расширении системы капитализма, империалистические стремления которого еще резче выявились и заострились после
