вышли на лесную дорогу возле Шуга Боул, — он пожимает плечами, как будто тащить раненую женщину по дикой местности — это пустяк. — Там был знакомый, Джефф. Я заставил его отвезти нас в больницу, где позвонил Маргарет.
— Так какая официальная версия? — спрашиваю я. — Для Коула, Рэда, Хэнка, Элая?
— Лавина, — отвечает Дженсен. — Шериф уже пишет отчет. Необычная буря, неустойчивый рельеф. Они знают, что погода была плохой, и у них есть доказательства лавины возле хижины. Четверо пропавших без вести, считаются погибшими, тела не будут найдены до весенней оттепели, — безрадостно улыбается. — К тому времени не останется никаких доказательств, противоречащих этой истории.
— А Маркус? — вопрос не дает мне покоя, как незакрепленная нить в нашей хрупкой безопасности. — Он будет тебя искать.
Выражение лица Дженсена становится жестче.
— Недолго. Я заключил сделку с ФБР.
Это застает меня врасплох.
— Сделку?
— В обмен на показания, — объясняет он, его голос тщательно нейтрален. — Все о его операции — отмывание денег, наркоторговля, имена, даты, счета. Достаточно, чтобы посадить его на десятилетия.
Я перевариваю эту информацию, сразу понимая ее значение.
— Твоего слова против его будет недостаточно.
— Это не только мое слово, — тень удовлетворения появляется на его лице. — Я собирал доказательства годами. Аудиозаписи, финансовые документы, фотографии. Хранил все это в банковской ячейке в Рино.
— Умно, — признаю я. — Ты все продумал. Когда ты это организовал?
— Позвонил твоему боссу, Карлосу, из больницы, пока тебе делали КТ. Осмотрел твою машину, нашел твой значок, остальные визитки. Сказал, что у меня есть информация об организации Маркуса Торна, но я хочу гарантий, — большой палец Дженсена нежно рисует круги на моей руке, контрастируя с напряжением в его голосе. — Защиту свидетеля, если понадобится. Они согласились в течение часа. Сейчас они за ним следят, наверное. Но мы в безопасности.
Скорость, с которой было заключено соглашение, говорит мне о том, как сильно Бюро хотело добраться до Маркуса.
— Что будет дальше?
— Ты отдохнешь, — твердо говорит Дженсен. — Восстанавливай свои силы.
— А после? — вопрос охватывает гораздо больше, чем просто мое выздоровление. Что будет с нами? С тем, что между нами есть. То, что началось с вражды и переросло в нечто, чего ни один из нас не ожидал?
Дженсен подвигается ближе, от веса матрас проседает.
— Чего хочешь ты, Обри? — его голос тихий, серьезный.
— Не знаю, — признаюсь я. — Мне нужно вернуться в Сакраменто, разобраться с Бюро. Они захотят полный отчет. Сомневаюсь, что мне вообще разрешат вернуться после этого.
— Ты расскажешь им все? — в его вопросе нет осуждения, только любопытство.
— Не все, — некоторые истины принадлежат только нам.
— Ты расскажешь им о Лейни?
Я пожимаю плечами, хотя это вызывает острую боль.
— Не знаю, смогу ли. Я не могу объяснить им, что на самом деле с ней произошло. Даже если бы я обвинила во всем Адама, чего бы я очень хотела, нет никаких доказательств…
Внезапно я вспоминаю дневник Лейни и документы. Я выпрямляюсь.
— У меня ведь остался ее дневник?
Я пытаюсь вспомнить, но мой мозг работает слишком медленно. Он был в кармане моей куртки, но мы упали в воду, а потом…
Дженсен кивает на стол.
— Несколько дней просыхал.
Мое сердце радостно трепещет. У меня все еще есть частичка ее, хотя я все равно не могу использовать это в качестве доказательств.
— Она останется нераскрытым делом, — говорю я в итоге. — Но, по крайней мере, теперь я знаю правду.
Он кивает, принимая это.
— А после того, как ты разберешься со своей работой? Какие у тебя планы?
Вопрос повисает между нами, полный возможностей. Я думаю о своей пустой квартире, о жизни, которую я построила вокруг поиска Лейни. Теперь этот поиск окончен — болезненно, но хоть как-то.
Что дальше?
Я смотрю на Дженсена, на человека, который пронес меня через ад и вернул обратно, который сейчас смотрит на меня своими желто-зелеными глазами.
— Не знаю, — честно признаюсь я. — Но я хотела бы это выяснить.
Его рука снова находит мою, переплетая пальцы.
— Вместе?
В этом слове содержится обещание, которое ни один из нас пока не готов полностью объяснить. Но это начало.
— Вместе, — соглашаюсь я, и в моей груди что-то успокаивается — не сильно, не после всего, что мы видели, но что-то близкое к этому.
Основа, на которой можно строить, когда все уляжется.
За окном вдалеке возвышаются горы, их вершины все еще покрыты снегом и неприступны. Теперь они хранят наши секреты, похороненные глубоко в пещерах и темноте. Но здесь, в этой комнате, с теплой рукой Дженсена в моей руке, чудовища кажутся далекими.
На данный момент этого достаточно.
38
—
ОБРИ
Воздух теплый и наполнен тяжелым ароматом жасмина, пока я сижу на балконе своей квартиры в Сакраменто, а передо мной на маленьком столике разложены материалы дел. Мое заявление об увольнении, напечатанное и подписанное сегодня утром, лежит сверху. Вид его все еще вызывает легкое беспокойство в животе — ощущение, с которым я близко познакомилась за последние четыре месяца.
Четыре месяца с тех пор, как мы сбежали из гор. Четыре месяца с тех пор, как я нашла свою сестру и снова ее потеряла. Четыре месяца кошмаров и исцеления, попыток вернуться к какой-то версии нормы, которой больше не существует.
Мой телефон вибрирует, приходит сообщение от Дженсена.
Как прошло?
Три простых слова. Он знает, что сегодня я планировала подать заявление об увольнении. Я смотрю на экран, мой палец зависает над клавиатурой. Я еще не сделала этого. Письмо лежит в моей сумке, ждет. Часть меня все еще не может поверить, что я увольняюсь с работы, которой буквально жила.
В процессе, — отвечаю я.
Кладу телефон и откидываюсь на спинку стула, закрывая глаза от полуденного солнца. Каждый день в течение последних четырех месяцев мы разговаривали. Иногда короткие сообщения, чтобы узнать, как дела, иногда многочасовые телефонные звонки, затягивающиеся до глубокой ночи, иногда секс по видеосвязи, когда разговоров было недостаточно. Раз в месяц я ездила на ранчо, проводя выходные в его спальне, помогая по хозяйству.
Мы не дали названия тому, что происходит между нами. Не давали обещаний и не строили планов. Но что-то изменилось, успокоилось. Призраки, преследовавшие его — Лейни, Маркус, его собственная вина — начали исчезать. А мои собственные демоны — те, которых я так долго заглушала — больше не кричат так громко.
Кошмары подходят к концу.
Я снова беру заявление об увольнении, обводя свою подпись кончиком пальца. Карлос не удивился, когда я попросила о встрече сегодня. Думаю, он
