не реагировать на голод — желание обладать им слишком сильно. Именно поэтому я и пришла сюда, не так ли? Чтобы наконец-то высказать то, что я хочу?
А я хочу его.
— Проснуться и увидеть, что ты сидишь за моим роялем в одной из моих рубашек, — его зубы впиваются в мое плечо, теплый язык успокаивает жжение, — это никогда не может быть беспокойством. — Он улыбается, касаясь моей кожи. — Сначала я подумал, что мне это снится, но потом понял, что ты определенно реальна. Я чувствую твой запах на своих простынях.
Он придвигается ко мне сзади на скамейке, так что я оказываюсь между его ногами, а его руки накрывают мои, лежащие на клавишах. Его обнаженная грудь прижимается к моей спине. Я закрываю глаза, чувствуя его губы на изгибе моей шеи.
— Давай. Продолжай играть, — говорит он мне.
— Блистай, блистай маленькая звезда?
— Конечно.
Я пытаюсь сосредоточиться на игре, но пока не могу больше выносить его прикосновения и посасывания моей шеи. Я поворачиваюсь в его объятиях.
— Как я могу сосредоточиться, когда ты так делаешь?
Он не отвечает, просто смотрит на мой рот, а я жду, что он сделает. Он встает из-за моей спины и поворачивает меня на скамейке так, что я оказываюсь лицом к нему. Мой желудок опускается при виде его. Нет ничего сексуальнее, чем парень в одних выцветших джинсах. Я поднимаю глаза на пирсинг в его сосках и замечаю, что их кончики затвердели — то ли от холода, то ли он чувствует, что я хочу взять их в рот. Мой взгляд поднимается выше, к татуировке на его шее, а затем встречается с его взглядом и обнаруживая, что он наблюдает за мной с тем же намерением.
— Видишь что-то, что тебе нравится? — Он усмехается.
— Вот это. — Я поднимаю руку и провожу кончиком пальца по контуру ласточки на его шее.
Он тяжело сглатывает.
— Мне нравится, когда ты ко мне прикасаешься, — хрипло произносит он. — Тебе следует делать это чаще. У меня от этого мурашки по коже.
Он раздвигает мои ноги коленом и опускается на колени, помещая свое тело между моих ног, а его руки обхватывают мое лицо по бокам, большой палец проводит по нижней губе. Он наклоняет мою голову назад. Я делаю глубокий вдох, зная, что сейчас произойдет. Мы не целовались со времен полета на воздушном шаре. Все мое тело пылает от интереса.
Я наклоняю голову, опускаю ресницы, глядя на серебро его нижней губе. Мои руки ложатся на его шею, притягивая его к себе.
— Стерлинг, я…
— Ш-ш-ш. — Его рот накрывает мой, его теплый язык проникает внутрь. Он целует меня глубоко, его язык знакомится с моим ртом.
Мои пальцы скользят по его талии. Он пахнет так, как пахнут многие дни, проведенные в постели, когда он потеет в одну минуту и замерзает в другую.
Что-то в том, что я вижу Стерлинга в его худшем виде: немытые волосы и сонное оцепенение в глазах, заставляет меня прижаться к нему, стараясь быть как можно ближе к нему. То, что он теряет всю свою надменность и развязность, борясь с желанием, становится уязвимым и настоящим, растапливает мое сердце так, как я и представить себе не могла.
Мое тело гудит от предвкушения.
Он отстраняется, и я вижу, как вспыхивают его ямочки, когда его пальцы спускают боксеры вниз по моим бедрам. Когда хлопок проходит по моим лодыжкам, Стерлинг поднимает на меня глаза, проверяя, не против ли я. Я держусь за его плечи, выходя из них, мышцы на внутренней стороне бедер подрагивают под кожей.
— Положи эту ногу на скамью, — приказывает он, касаясь моей «хорошей» ноги.
Я делаю, что мне велено, и поднимаю левую ногу, упираясь ступней в скамью, не отрывая взгляда от его глаз. Мне нужно видеть его. Мне нужно знать, что я с тем, кого ждала. Он опускает ресницы. Его большой палец нежно проводит по шраму на моем правом колене. Я напрягаюсь, пока его глаза снова не находят мои, уже не на шраме.
— А теперь откиньтесь назад, — мягко приказывает он.
Мои локти слишком сильно ударяются о клавиши рояля. Он тихонько хихикает, когда мое тело напрягается, испугавшись громкого звука.
— Расслабься, — говорит он.
Руки Стерлинга опускаются к моим бедрам и успокаивают их. Он прижимает меня к краю скамьи. Я задыхаюсь, сердце колотится в груди. Дневной свет, льющийся в окна, не скрывает того, что я сейчас раскинулась так, чтобы он видел, но есть боль, пульсация, которая заставляет стыд и смущение, которые я обычно испытываю, отойти на второй план. Я смотрю на него снизу вверх. Чувствую, как его пальцы касаются моей внутренней поверхности бедер. Наблюдаю за тем, как его большой палец поглаживает те места, где я для него мокрая. Не знаю, чего я ожидала. Мы с Колтоном экспериментировали. Секса не было, но было много прикосновений. Но с Колтоном никогда не было такого ощущения.
Я хочу этого.
Мне нужно это.
Мне нужен Стерлинг. Я могла бы жить, наслаждаясь его возбуждением, до тех пор, пока не умру от недоедания. По крайней мере, я умру, зная, что такое настоящая неоспоримая страсть.
Его глаза поднимаются к моим, тяжелые и заманчивые. Мои пальцы перебирают его волосы, ногти царапают кожу головы.
— Я хочу попробовать тебя на вкус, — рычит он, и по моему позвоночнику пробегают мурашки. Это пять слов. Пять слов, собранные вместе, они — самое грязное, что когда-либо говорил мне парень.
Его голова опускается, и язык следует за пальцами. Я извиваюсь на скамейке и хнычу.
Одна из его рук переходит на мою талию, чтобы удержать мои бедра. Я опираюсь локтями на пианино, чувствуя, как дерево царапает мою кожу. Моя голова откидывается назад, и я закрываю глаза, поглощенная моментом.
Ощущения нарастают.
Звуки, о которых я никогда не думала, что они вырвутся из моего тела, проносятся из моих приоткрытых губ. Я хватаюсь за край рояля и разбиваюсь вдребезги.
Я падаю обратно на пианино, смеясь над тем, что это
