посмотреть, улыбнулась и так забавно морщила нос, покрывший мелкими полупрозрачными веснушками. – Заглянем в жерло вулкана? Опустимся на дно морское подразнить акул? Ну, Гера? Не тяни! Я на всё согласна!
– Честно?
– Пионерское, Герочка! – в последнее время она так полюбила коверкать моё имя, словно допустимые грани прощупывала, а мне все равно было. – Ну? Парашют?
– Нет…
– Река? – охнула Сеня, заметив на берегу палаточный лагерь и разноцветные катамараны и байдарки. – Сплав?
– Давай просто погуляем? – закрыл машину, взял её под руку и, не дожидаясь миллиона вопросов, повел в самую толпу.
На удачу сегодня был фестиваль, поэтому поляна пестрела ларьками с местными изделиями, бочками меда и ремесленниками, желающими забить туристов всякой ерундой собственного производства. Ксюша отвлеклась, и мне это было на руку. Мне необходимы были эти пару минут тишины, чтобы перевести дух… Я был напряжен, как пружина, готовая стрельнуть в любой момент.
Дышал, как загнанный зверь, озирался, готовый к внезапному нападения в любую секунду. Хотелось реветь, выть, землю рыть, пытаясь остановить самого себя. Но не мог… Не мог!
Сердце по швам лопалось, заливая душу кровью собственной при мысли о том, что сам привёз Ксюшу к нему в лапы.
Третьи сутки прокручивал все возможные сценарии… Но с каждой минутой ожидания их становилось все больше, больше, больше… Они уже не умещались в голове, стали превращаться в наваждение, граничащее с бредом, лишив меня сна, возможности дышать, жить и любить. Хотя, нет… Очевидно, любить – сверхспособность. Бесконечная, непрерывная и созависимая.
Я всю жизнь старался быть хорошим человеком. Чтить заповеди, уважать родителей и защищать слабых. Отучался молчать, потому что это зло. Истреблял зависть, слабость и малодушие в себе, хотя внешне, конечно, этого не скажешь… Нет, я ошибался, но вставал и шел дальше. Идеальный, правда? Нет… Но сейчас я не мог уступить самому себе. Спрятать, скрыть, соврать – это и есть малодушие, но уже по отношению к женщине, которую полюбил.
Я обещал, что не предам. Ей обещал, не себе… иначе бы не корёжился так сильно от мук совести. Утром просыпался, смотрел на сонное лицо Сеньки и готов был соврать, увезти и забыть информацию, что нарыл Чибисов, как страшный сон! Но к обеду готовность бороться правдой за её сердце возвращалась.
Есть, конечно, ложь во благо… И, возможно, это тот самый случай, который мне простится на божьем суде. Но у меня не было уверенности, что Ксюша простит мне это, когда узнает. А она узнает… Ложь всегда влезает наружу, как бы мы не старались.
– Смотри!! Здорово, да?! – смеялась Сенька, красуясь передо мной в венке из полевых цветов. Говорят, цветы к лицу женщине. Нет. Счастье им к лицу, вот такое вот – настоящее, громкое и не скромное.
– Я люблю тебя, – зачем-то выдал, хотя зарекался! Не хотел говорить, не потому что не чувствовал, а потому что подло это: вести её навстречу прошлому, играя словом «люблю», как наживкой, чтобы вернулась. А вероятность такого исхода была… Есть.
– Люблю, – повторила Ксюша, обняла меня и снова побежала по дорожке вдоль палаток. – Куда дальше?
Не знал я, куда дальше. Знал только, что он каждые выходные сплавляется по реке, поэтому и приехали мы уже к обеду, когда группа должна была вернуться. Сеня пятилась задом, смешливо корча мне рожицы. Она всегда так делала, чтобы рассмешить, повторяя, что мне вредно думать.
А я с ней был согласен. Полностью. Выключить бы к хуям эти извилины! Сука, понимаю, что иду в неизвестность, но, как баран, траекторию не меняю! Смотрю в её счастливые глаза и упиваюсь своей болью, что расплавленным свинцом внутри растекается.
Мне так плохо было лишь однажды, когда смотрел в бездушный огрызок бумаги, констатирующий насильственную смерть моего долгожданного первенца, которого, как дань, принесли в жертву амбиций моей ненасытной женушки. И вот сейчас. Я снова иду по грани лезвия, понимая, что исход не сможет спрогнозировать ни один человек. Все дело в ней… Всё в её руках… Моя любовь, моя жизнь… Я в её руках.
Сеня беззаботно срывала цветки Иван-чая, напевала какую-то песенку, то подбегая ко мне, то вновь залипая у яркой палатки со словоохотливым продавцом. А я терпеливо ждал, благодаря за подаренное мне мгновение…
На берег у палаточного лагеря высыпал народ. Но они были для меня лишь бесформенным пятном, потому что всё моё внимание было направлено на него… Игорь Витман… Игорь Витман…
По Официальной сводке тело его так и не было найдено. Дмитрий Саныч лично летал на поиски пропавшего зятя, которые шли до первых морозов, пока спокойный участок реки, куда по расчетам должно было вынести тело, не сковал лёд. Он вбухал уйму сил, денег, чтобы найти его! Но тщетно…
Ксения лежала в больнице, оплакивая две смерти, мама и сестра дежурили у кровати, боясь за убитую горем дочь… Но никто и не знал, что Игорёк выплыл в паре километров вниз по течению, где его и подобрала жалостливая старушка. Она его выходила, конечно, вот только беда оказалась в том, что не помнил этот любитель экстрима ровным счетом нихрена, по официальной версии опять же.
К тому моменту, как информация о беспамятном мужике дошла до местного отделения полиции, поиски были уже свёрнуты, а из-за медлительности и неповоротливости бюрократической машины, потом и вовсе затерялась. Да и удача в этот раз отвернулась от парня, потому что опер, которого так щедро подмаслил Мишин, сломал ногу, очевидно разминувшись с «явлением». Его не искали, а он никого не помнил. Бред? Бред… Потому что лицо, которым был заклеен весь город должна была выучить любая дворовая собака и привести придурка в отделение полиции, но тут не так работает. Деревни, поселения, большие расстояния, удаленность от федерального центра, да и отсутствие дорог, в конце концов, сделали своё дело. Спустя положенный законом срок Витмана признали погибшим, Сеня облачились в траурные одеяния, а через полгода сбежала из страны. А вот тут «удача» не отворачивается от горе-плавца и подбрасывает ему будущую жену. Если честно, дальше я Чибисова уже не слушал, потому что убедился в народной мудрости «говно не тонет». И я бы даже порадовался за чудом спасшегося, ничего не помнящего бедолагу, если б не море совпадений, в которые я до сих пор не верю.
И вот теперь на меня смотрел этот урод собственной персоной. Хитро так… откровенно, а потом и вовсе перевёл взгляд на Ксюшу, похотливо пройдясь по длине ног и отпечатываясь на заднице моей девчонки. Она ничего не видела, не слышала и
