точно знала, когда нанести удар, и в каком-то смысле это уничтожило их обоих.
Они больше не были двумя половинами одного целого. Они больше не уравновешивали силы друг друга, ибо какое значение имеет человек для святой?
Роз понимала, что легенда о том, как святые создали мир, была всего лишь сказкой, призванной объяснить необъяснимое. Но в историю Терпения и Хаоса она верила. Эта история повествовала о невозможных выборах. О любви и боли – о жертвах, которые таким, как Энцо, никогда не понять.
Возможно, Роз не сумеет спасти человечество. Быть может, ей даже не удастся спасти Омбразию. Но она спасет Дамиана, если сможет.
Словно в ответ на ее немое обещание, колени Дамиана начали подгибаться. Его глаза смотрели вдаль, и в их чернильной глубине таился страх. Настоящий, искренний страх. Это чувство Роз довольно давно не видела на лице друга.
Она опустила его на землю, и тело Дамиана вздрогнуло, а мрак, струившийся по его венам, стал темнее.
– Однажды ты сказал мне, что я Земля, а ты – Луна, которая вращается на ее орбите, – прошептала Роз в надежде, что он слышит. – Просто спутник, у которого нет другого выбора, кроме как оставаться рядом. Ты сказал, что тебе хотелось бы, чтобы мы поменялись ролями, пусть всего на мгновение. Ты хотел стать опорой для меня. Но это уже так, Дамиан. – Она судорожно выдохнула. – Ты всегда был моей опорой.
Роз подумала, что его метафора неверна. Они не были похожи на планету и ее спутник, где один обладал большей силой, чем другой. Нет, они больше походили на систему из двух звезд: они вращались на одной орбите и делили свой свет – издалека их можно было принять за одно целое.
– Все будет хорошо, – прошептала она, а затем выдернула клинок. Для этого пришлось приложить пугающе много усилий. Кровь беспрепятственно хлынула наружу, и Дамиан забился в конвульсиях. Его кожа посерела, а взгляд утратил фокус. Предложи то, что было отдано. Лучше всего в священном месте.
Любое место становилось священным, если там находился святой, не так ли?
Роз сжала зубы и провела лезвием смазанного веллениумом клинка по своему предплечью, молясь, чтобы яда хватило для ее плана. Нож был скользким от крови Дамиана, которая смешалась с ее собственной, выступившей из пореза. Снаружи кокона спокойствия, который Роз создала, их окружали мертвецы – последователи Хаоса, пролившие на брусчатку свою кровь, которая собиралась в алые лужи, разбавленные дождем.
Роз позволила каплям своей крови упасть на землю рядом с Дамианом. И ожидая Смерть, она начала молиться.
Но не святым. Нет, она молилась мальчику, что лежал, распростершись на земле перед ней. Она позволила своей магии выплеснуться наружу, надеясь, что сила Дамиана это почувствует и отреагирует так же. Она думала о Дамиане ее юности: застенчивом, улыбчивом и, без сомнений, добром. Она запечатлела этот образ в своем сознании, словно воспоминание могло помочь вновь сделать его таким. Роз подумала о своем отце, о непоколебимой вере, сиявшей в его глазах, когда он смотрел на нее. Она вспомнила, как чувствовала себя, когда Якопо заключил ее в объятия, и как в тот момент поняла, что нет ничего плохого в ее выборе.
Роз почувствовала, как жар магии запел в венах. Она чувствовала магию Дамиана, столь же теплую и яркую. Их силы слились, окрепли, чтобы стать чем-то осязаемым, чем-то бо́льшим, чем они оба. Роз закрыла глаза, и слезы потекли по ее щекам.
Терпение приняла предложение Смерти, и тогда Хаос возродился. Но едва дыхание вновь коснулось его легких, Терпение освободилась от оков бренного мира, и связь между возлюбленными оборвалась.
Став Хаосом, Дамиан потерял прежнего себя. Роз инстинктивно понимала, что с ней произойдет то же самое. Не таким образом – в конце концов, Терпение ни капли не походила на Хаос, – но человек не может стать святым и при этом не измениться.
Как часто она мечтала о том, чтобы освободиться от оков своего сознания? Стать кем-то еще? Как часто хотела выцарапать горе, тоску и отчаяние из своего сердца? Магия столько всего забрала у нее. Она была причиной всех разногласий и несправедливостей, которые Роз ненавидела. Как иронично, что именно к магии она сейчас обратилась.
– Забирай, – прохрипела она, обращаясь к Дамиану, к Хаосу. – Забирай все, что тебе нужно.
Дамиан дернулся и нахмурился, словно какая-то часть его услышала эти слова. Казалось странным говорить с ним так, словно он был кем-то другим. Но Роз должна верить, что святой внутри него слушает. Она должна верить, что каким-то образом магия поймет, чем именно она жертвовала: человечностью. Частичкой души, которая привязывала ее к обычной смертной жизни. В конце концов, такой обмен уже совершался раньше.
И так Хаос был изгнан из пантеона и приговорен к тому, чтобы ходить по земле как простой смертный, тогда как Терпение первой вознеслась в следующее измерение.
Если истории правдивы, Роз сможет вновь сделать Дамиана человеком. Она сможет вернуть ему человечность, которую у него украли. Возможно, стать Хаосом – это его судьба, но она может обратить ее вспять.
Но в обмен на это Роз должна стать святой.
Ее колени болели там, где прижимались к земле. На ужасное, леденящее душу мгновение дыхание Дамиана оборвалось, и Роз подумала, что ее план не сработал.
А потом почувствовала, как внутри волной поднялась магия.
Она выжигала ее вены с яростью, какую Роз не доводилось испытывать когда-либо прежде. Она была горячей, очень горячей, мучительно жаркой, и Роз вскинула подбородок и закричала. Возможно, так казалось только ей, но на мгновение возникло ощущение, что в мире не осталось ничего, кроме этого звука. Он разбил внутри нее что-то, чему она не могла дать определение, оставив под кожей только осколки. Роз стала бесконечной, несгибаемой силой в чистом виде. Ей казалось, что она может разрушить землю и из пыли создать ее вновь. Она чувствовала себя божественной.
Она чувствовала.
И с этим чувством пришло воспоминание. По-настоящему человеческое воспоминание о летних днях, которые они с Дамианом проводили у реки. О том, как они наперегонки мчались к берегу по разрушенным, укрытым тенями улицам, держась узких переулков. Ветреные дни были самыми лучшими, потому что беспокойные волны беспрестанно разбивались о скалы. Пускай обычно Роз была более смелой, Дамиан всегда хотел увидеть, как далеко они смогут заплыть. Она вспомнила, как он держал ее за руку, утягивая прочь от берега, и широко улыбался, рассекая воду.
Он до сих пор делал это, не так ли? Утягивал
