нас. Отъезжают уже ранним утром, — отстраненно заметил Карл.
Костя отчаянно улыбнулся, обернувшись к Ольге — что ж не сказала?
— Тогда и я откланяюсь, — поцеловав сестре руку, четким шагом направился он на выход — к отцу, к чертям, в задницу морскому царю!
Сили закончились, запал иссяк, воля противостоять испытанию — тоже. Все сразу теряло смысл с ее отъездом. Нужно было найти какую-нибудь нору, забиться в нее и переждать там. Слишком внезапно все для него оказалось, слишком… непереносимо.
Уже в дверях услышал и резко остановился:
— Разрешите мне… напоследок. На прощание, — раздался решительный девичий голос, — это будет романс. И пускай — акапельно. Посвящается героям двенадцатого года. Тем, кто сложил головы на поле битвы и тем, кому еще предстоит это в будущем, — глубоко вдохнула она и вступила чуть подрагивающим от волнения голосом:
— Вы, чьи широкие шинели напоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели и голоса… и голоса…
И чьи глаза, как бриллианты на сердце выжигали след
Очаровательные франты… очаровательные франты минувших лет…
На залу упала тишина. Она и только голос — голос Таис, который окреп и стал увереннее:
— Одним ожесточеньем воли вы брали сердце и скалу.
Царя на каждом бранном поле и на балу… и на балу… — упрямо мотнув головой, продолжала она.
В ее исполнении музыкальный слух Константина не находил единого дыхания и непрерывности течения музыкальной мысли. Но короткие, интонационно выразительные мелодические обороты как будто «парили» в воздушной атмосфере громко звучащих пауз.
Что, впрочем, тоже сейчас казалось неважным — он жадно глотал смысл:
— Вам все вершины были малы и мягок самый черствый хлеб. О, молодые генералы… своих судеб.
Нечаянно… а как иначе? Прижав к груди офицерский кортик и прикрыв глаза, Таис пела для него:
— О, как — мне кажется — могли вы рукою, полною перстней
И кудри дев ласкать, и гривы… своих коней?..
В одной невероятной скачке вы прожили свой краткий век
И ваши кудри, ваши бачки… и ваши кудри, ваши бачки… засыпал снег… — совсем слилось с тишиной залы угасающее адажио ее голоса.
Константин тихо прикрыл за собой дверь. Прислонившись к ней спиной, постоял немного, с трудом справляясь с собой…
В кабинет к отцу вошел без стука.
— Теперь ты доволен?
— Нет, — поднялся тот навстречу, — я останусь доволен, если по осени ты посетишь Альтенбург.
— Я сделаю это, — чуть подумав, скрипнул зубами Константин: — Но и у меня есть условие — мне нужен Севастополь.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
